– Знаешь и очень хорошо, – кивнула утвердительно Агафья и громко крикнула: – Василий, сынок, зайди?

Дверь открылась, и в горницу вошёл молодой мужчина, увидев которого, старец изменился в лице.

– Да это же… – прохрипел он простуженно, глядя во все глаза на вошедшего и на револьвер в его руке.

– Это мой сынок, Василий Прокофьевич Затирухин! – с ядовитой улыбкой произнесла Агафья.

– Да он же… – Андрон задохнулся и не смог закончить фразу.

– Да, ты не обознался, кормчий, это я, – усмехнулся мужчина, закрывая дверь. – Ну вот, мы снова с тобой познакомились. И с этих пор… – Он посмотрел на старицу, уступив ей «право голоса».

– Теперь Василий будет держать под контролем все наши финансовые отношения, – закончила Агафья. – Как я уже обмолвилась, я доверяю ему полностью. А ты, хочешь или не хочешь, но тоже будешь доверять ему. Как ни пыжься и ни хорохорься, а другого не дано, Андроша.

* * *

По перрону вокзала железнодорожной станции Самары туда-сюда слонялись казаки.

– Откуда они здесь, Андрей Михайлович? – спросил прапорщик Саитхалиев у поручика Шелестова.

– Да так, проездом, наверное, – пожав плечами, ответил поручик.

Тем временем группа казаков толпилась у водокачки. Одни набирали в вёдра воды и носили её к вагонам поить томящихся на платформах коней, другие, раздевшись до исподников, поливали друг друга водой из вёдер, весело хохоча и выкрикивая плоские, понятные только им одним шутки. Поручик и прапорщик подошли к ним.

– Откуда, братцы, будете? – обратился к казакам Шелестов. – И куда путь держите?

– Куда, куда, господин поручик, – ответил высокий бородатый казак с уродливым шрамом на лице, – на фронт мы едем, куда же ещё. А эшелон наш из степей оренбургских, вот оттуда все мы, как один.

После передислокации с призывного участка на железнодорожную станцию как офицеры, так и солдаты батальона словно попали в изоляцию. Никто не знал, что происходит в городе и тем более на фронте. Скучающие от безделья солдаты с мрачными лицами, как тени, бродили по привокзальной площади и перрону. Офицеры избегали разговоров с ними и не делились скудными новостями о происходящем в стране, получаемыми из газет и от приезжающих их навестить родственников.

Прапорщика Саитхалиева кто-то окликнул, и он, извинившись, отошёл от поручика. Шелестов продолжил бесцельную прогулку по привокзальной площади в одиночестве. Он ждал прихода родителей, но они почему-то задерживались. И вдруг…

– Андрей Михайлович? – окликнул его кто-то.

Поручик резко остановился и обернулся. Покрутив головой, он увидел выглядывающую из-за спины одного из солдат оцепления свою несостоявшуюся невесту Анну Сафронову. Глядя на него, девушка обрадованно замахала руками.

– Как странно вас здесь видеть, Андрей Михайлович, – тихо сказала Анна, когда Шелестов остановился перед ней.

– Да, и меня это не радует, – грустно улыбнулся он. – Но с этим приходится мириться, ничего не поделаешь.

– Странно всё это, – вздохнула Анна. – Сначала вы неожиданно куда-то исчезли, а теперь вот здесь… В другой форме, среди солдат…

– Так вот жизнь повернулась, – стараясь казаться бодрым и уверенным в себе, улыбнулся поручик.

Анна вопросительно посмотрела на него, а он, мучаясь от безысходности, решил сменить тему.

– Как тебе нравится привокзальная площадь? – спросил он. – Сегодня здесь столько остановилось эшелонов с военными, не счесть.

Анна ничего не сказала. Полными слёз глазами она посмотрела в небо и закусила губу, чтобы не зарыдать от терзавшего её в эти минуты отчаяния. В лёгком пальто, плотно облегающем её стройную фигуру, она казалась поручику маленькой, беззащитной и до боли любимой.

– Анна, милая, какое счастье, что ты пришла! – вздохнул он обескуражено. – Честно говоря, я уже думал, что потерял тебя навсегда.

– Господи, я даже не знаю, что сказать, – смутилась Анна. – Я даже не знаю, как говорить мне сейчас с вами, на «ты» или на «вы»?

Поручик промолчал. К горлу подкатил ком горечи, а на глаза навернулись слёзы.

– Знаете, Андрей Михайлович, я случайно узнала, что вы лежали в больнице с сотрясением мозга и что вас сразу после выписки отправили на фронт, – словно оправдываясь, сказала Анна. – И сюда я приехала, чтобы увидеть вас хотя бы издалека. Вы же, наверное…

– Нет, Анна, я только тем и жил, что верил в нашу встречу и ждал её! – воскликнул поручик.

– А почему вы не заглянули ко мне после больницы хотя бы на минутку? – сказала она с едва уловимым упрёком. – Я так страдала, думая, что вы отказались от меня. Мне ведь абсолютно не с кем было поделиться своими мыслями, и от этого я ещё больше страдала и сходила с ума. Нельзя же быть таким жестоким, Андрей Михайлович!

– Анна, любимая, да разве я мог забыть тебя? – воскликнул поручик, изнемогая от любви и раскаяния. Не удержавшись, он привлёк девушку к себе, но в это время над площадью громко прозвучала команда:

– Всем бойцам и офицерам батальона особого назначения приказываю незамедлительно занять свои места в вагонах эшелона!

– Ну вот, кажется, мне пора, – вздохнул поручик, отпуская девушку и отступая на шаг. – Но… Я вернусь уже скоро. Война продлится недолго, поверь. А когда я вернусь, мы обязательно поженимся. Ты мне веришь, любимая?

– Да-да, я тебе верю, любимый! – вскричала срывающимся от волнения голосом Анна. – Я буду ждать тебя, Андрей! Днём и ночью буду думать только о тебе, любимый!

Во внезапном порыве она бросилась на грудь поручика, и… Их губы слились в длительном прощальном поцелуе.