Чтобы не думать о тревожном, она занялась домашними делами. Наведя в доме полный порядок, девушка решила приготовить для своего благодетеля что-то особенное. Перебрав в уме все кушанья, которые она умела готовить, остановила свой выбор на наваристом, томлёном в печи борще.

Хотя иерей, как и Евстигней, любил все, что готовила Евдокия. А она вдруг стала замечать, что ей по сердцу всё, что любит иерей.

Растопив печь, девушка сложила в чугунок тщательно помытые и нарезанные овощи и вышла во двор чистить тропинки от снега.

Когда Евдокия вернулась в дом, дрова уже прогорели и превратились в пылающие жаром угли. Самое время ставить между ними чугунок!

«Что-то на душе неспокойно, – подумала она. – Какое-то странное волнение будоражит душу. Может быть, очередная беда крадётся ко мне и сердце внутри её чувствует?»

Она взяла небольшое зеркало и осмотрела в нём своё отражение.

«Да вроде такая же, как и была? – размышляла девушка. – И лицо не бледное, и глаза… А вот глаза какие-то печальные. Что же это может быть?»

Вдруг перед её мысленным взором возник образ иерея Георгия, и Евдокия, почувствовав, как защемило внутри сердце, растерялась.

«Что со мной? – очередной раз спросила она себя. – Почему я начинаю вся трепетать, как только подумаю о батюшке? Чую, думы мои о нём становятся всё более желанными и трепетными? И думаю я о нём не как о священнике, а как о мужчине, с которым готова…»

– Нет! Нет! Нет! – крикнула она, запрещая самой себе думать о иерее так, как хотелось. – Мне стыдно и непозволительно думать о батюшке с возжеланием, как о мужчине, с которым готова прожить всю жизнь и спать с ним в одной постели!

Евдокия тёрла в отчаянии виски, чтобы отвлечься, пыталась взяться за какое-то дело, но… Всё валилось из рук, а мысли об иерее не покидали голову. И такие «муки» изводили её днями и ночами.

Евдокия встрепенулась, услышав звук открываемой двери, и поспешила встретить вернувшегося раньше обычного иерея.

– Что-то ты нынче рано вернулся, батюшка? – помогая ему снять пальто, спросила Евдокия. – Уж не захворал ли ты часом?

– Нет, слава богу, со мной всё в порядке.

– Тогда от чего лик твой полон печали, батюшка? – забеспокоилась Евдокия.

– У архиерея я был, – вздохнул иерей, проходя к столу и присаживаясь на стул. – Беседовали мы с ним о том, о сём и о главном. Я рассказал владыке о любви к тебе, описал словами, как смог, свои муки и страдания.

Евдокия покачнулась, выслушав его, побледнела и закусила губу.

– Да ты садись, Евдокиюшка, – сказал иерей, указывая ей на другой стул. – Разговор между нами непростой будет. Я больше не могу носить в своём сердце груз тяжкий и сейчас хочу освободиться от него.

– Этот груз на сердце вашем со мной связан? – побледнела девушка.

– Да, – вздохнул иерей. – Я люблю тебя, Евдокия, больше жизни люблю. Ради тебя я готов пожертвовать всем, что имею, не раздумывая и не сожалея.

Евдокия, выслушав его, промолчала. Все мысли спутались в голове, а в душе…

– Да, женившись на тебе, я буду вынужден отказаться от сана, – продолжил грустно иерей. – Но это не остановит меня, если ты согласишься выйти за меня замуж. У меня была жена, но она умерла, царство ей небесное.

– Но как же вы можете решиться на такое, батюшка? – ужаснувшись, прошептала потрясённая Евдокия. – Вы же знаете, в каком аду я жила до сих пор, и о том, что пусть подневольно, но в страшных грехах погрязшая?

– Да, я не раз думал об этом, прежде чем решиться на этот шаг, – вздохнув, признался иерей. – Для священника, вступающего в брак, выбранная им женщина должна быть первой и единственной. Женщина с ребёнком, разводная либо вдова не может стать женой священника. И, полюбив тебя и потеряв голову, я становлюсь перед выбором: либо служение Богу, либо новая семья. Я решил так, если ты согласишься выйти за меня замуж, то я откажусь от священного сана.

Евдокия закрыла лицо ладонями и часто-часто задышала. Она не была готова к такому. Иерей говорил так искренне и убедительно, что девушка поверила ему.

– Но… а как же с Евстигнеем быть? – прошептала она неуверенно. – Мы же венчаны с ним, и я… Я не совсем уверена, что погиб он.

– Но как же не погиб? – вздохнул иерей. – Силантий же нам обоим рассказывал, что погиб Евстигней. Они же рядом с ним были в окопе, когда их немцы напалмом жгли.

– Ещё он рассказывал, что когда их в госпиталь принесли, Евстигней ещё жив был, – напомнила Евдокия.

– Так Силантий настаивает, что Евстигней умер чуток позже, – развёл руками иерей.

– Тогда пусть Силантий перед Богом клятву даст, что Евстигней мёртв, – убрав от лица ладони, сказала Евдокия. – На Библии или на Священном Писании пусть поклянётся.

– Найти бы вот только его, – приуныл иерей, понимая правоту своей избранницы. – Уже давненько он мне на глаза не попадался. Жив ли он теперь?

– И сюда, меня повидать, он тоже больше не заходил, – вздохнула Евдокия.

– А если я найду его и он поклянётся, что Евстигней мёртв, ты согласишься стать моей женою? – с надеждой в голосе поинтересовался иерей.

– Если ты не передумаешь взять меня в жёны такою, какая есть, и от сана отказаться, то…

Евдокия не договорила, а только покраснела и утвердительно кивнула.

22

– Папа, мама, сегодня идём ужинать в ресторан «Аквариум», – напомнила во время завтрака Анна.

Сафроновы переглянулись.

– Значит, твоё приглашение, прозвучавшее два дня назад, не шутка? – сказала Марина Карповна, глядя на дочь.

– Я тоже не отнёсся к нему серьёзно, – признался Сафронов. – И Казановым в сватовстве пока не отказал, а лишь отложил на две недели.

– А я вас предупреждаю, что выйду замуж только за этого молодого человека, который пригласил вас сегодня в ресторан! – объявила Анна. – Я люблю его и готова связать с ним свою дальнейшую жизнь!

Сафроновы снова переглянулись.

– А он, избранник твой, хоть из порядочной семьи, доченька? – осторожно, чтобы не вызвать взрывной реакции Анны, поинтересовалась Марина Карповна.

– Он из дворянской, не бедствующей семьи, – ответила Анна. – И сам хорошо зарабатывает. Вас такой ответ устраивает, родители?

– Хм-м-м… а насколько значимы и влиятельны его родители в нашем городе? – задал волнующий его вопрос Сафронов.

– А вот в ресторане сам узнаешь, папа, – озадачила его дочь.

– Дворяне в России всегда были людьми порядочными, богатыми и прогрессивными, Ваня, – высказалась Марина Карповна.

– Я бы не сказал, – насупился Сафронов. – Я могу привести огромное