– А ежели поискать?

– Ищи-свищи, кормчий, в этом я не помощник тебе.

– Хорошо, ступай к реке и принеси пару вёдер водицы студёной, – распорядился Андрон. – Прямо сейчас и ступай, уж больно сушь во рту и пить хочется.

Пожав плечами, Ребров накинул на плечи тулуп, взял вёдра и пошагал к проруби в реке. Вернувшись, Кондрат замер в прихожей, увидев старца сидевшего за столом с ружьём в руках. Перед ним стояла непочатая бутылка самогона и лежал патронташ, набитый боеприпасами.

– Ну, чего замер, остолоп? – зыркнул на него Андрон. – Проходи, налей ковшик водицы и подай его мне.

Поставив вёдра, Кондрат скинул полушубок и вошёл в горницу. Подойдя к столу, он кивнул на ружьё в руках старца:

– Откуда оно у тебя, кормчий?

– Тебе-то знать для чего, – ухмыльнулся Андрон. – Видишь, ружьё в руках у меня, значит, оно тебе не снится.

– Лучше бы я его не видел, – вздохнул Кондрат. – А для чего ружьё тебе, кормчий? От меня обороняться?

– Ну-у-у… тебя мне опасаться, надо полагать, нечего, – вздохнул Андрон, кладя ружьё на стол и проведя по нему ладонью. – А вот зверя вокруг много, да у нас мяса нет. Савва голубь здоровый, сильный. Он много еды привезёт, но такую, чего в горло с трудом лезет. Мука, сахар, картошка… А вот мяса он не привезёт. Мясо – это продукт, не употребляемый в пищу христоверами.

– Но ты же употребляешь? – поинтересовался Кондрат.

– Я да, – не стал отрицать очевидного Андрон. – Я сибиряк и не могу жить без мяса. Мясо – это жизнь, в нём вся сила! И мне, вопреки всему, положено есть мясо.

– И что? – напрягся Кондрат. – Ты и впрямь решил идти в лес на охоту, кормчий?

Андрон ещё раз провёл ладонью по ружью:

– На охоту я пойду, но только с тобой вместе, Кондрат. Ну а сейчас… – Он взглянул в окно и продолжил: – Иди к Савве навстречу, покуда лбами не сшибётесь. Он здоровенный, конечно, но санки с грузом… Ему очень трудно придётся, ежели ты не подсобишь.

* * *

– Ну здравствуй, Евстигней Крапивин, – поприветствовал Силантия поручик Шелестов, когда задержанного ввели в кабинет. – Признаться, я тебя не представлял таким, каким вижу. А выглядишь ты просто ужасно, «друг мой».

– Да, этого не отнять, – согласился Силантий. – Все, кто меня видит впервые, обычно крестятся и убегают, если прежде не успевают упасть в обморок. Но в этом не моя вина, а немцев. Это они, аспиды, эдак меня из огнемётов поджарили.

– В этом сочувствую, но в остальном нет, – вздохнул поручик. – Ты пострадал, сильно пострадал на войне, и в этом твоя заслуга, Евстигней.

– Я задержан, стало быть, вы меня в чём-то подозреваете, господин поручик? – поинтересовался Силантий. – Просветите, в чём именно.

– Ты обвиняешься в краже двух миллионов рублей, Евстигней Крапивин, – сказал поручик, глядя на него. – Конечно, трудно поверить, что с такой убогостью, как у тебя, можно совершить такое отчаянное преступление, но…

– И у вас есть доказательства, господин поручик? – вкрадчиво поинтересовался Силантий. – И вы готовы прямо сейчас предъявить их мне?

– Моё дело было поймать тебя, Евстигней, а доказывать будут другие, – улыбнулся поручик. – Кстати, верни украденные деньги и тебе это на суде зачтётся, поверь?

– Верю, зачтётся, – кивнул Силантий. – Только какие вопросы ко мне? Я понятия не имею, в чём вы именно меня обвиняете, господин поручик? Евстигней Крапивин погиб на войне? Нас с ним и многих других бойцов немцы пожгли в окопе напалмом. Я каким-то чудом выжил, а он…

– Не пудри мне мозги, урод! – рявкнул, негодуя, поручик. – Конвой, везший зарплату на фронт, задержался в пути. Состав конвоя с двумя миллионами был вынужден заночевать в госпитале, а утром…

– А что было утром? – прикинулся непонимающим Силантий.

– Утром исчезли деньги, – ответил поручик. – Два миллиона рублей ассигнациями. Ты украл их?

– Я? – хмыкнул Силантий. – А кто может указать на меня? И когда случилось это злодейство, я понятия не имею. Кстати, а в госпитале, акромя меня и Евстигнея, больше никого не было?

– Отчего же, были там люди, много людей, – начиная злиться, сузил глаза поручик. – Раненых даже размещали по два человека на одной кровати.

– Вот видишь, господин поручик, – хмыкнул Силантий. – А почему подозрение пало именно на Евстигнея Крапивина?

– Потому что его видели в коридоре госпиталя, – ответил, морщась от произносимой нелепицы, поручик. – А именно у кабинета главврача, в котором деньги поместили на хранение в сейф.

– Не верьте этой брехне, господин поручик, – покачал головой Силантий. – В то время я и Евстигней лежали полутрупами в избе одной сердобольной старушки-санитарки. Она взяла нас к себе, когда нас вышвырнули из госпиталя подыхать, посчитав, что спасти уже невозможно.

– Что? Живыми? – не поверил поручик.

– А то какими же, – вздохнул Силантий. – Так вот, могли ли мы взять те деньги, когда оба находились между жизнью и смертью?

– Тогда почему указали на вас? – поморщился, засомневавшись, поручик. – Почему пришла телеграмма задержать тебя, Евстигней Крапивин, и доставить в контрразведку штаба армии для проведения расследования?

– Я не знаю, кто и чем думал, отдавая этот приказ, – пожимая плечами, буркнул Силантий. – Но я к краже денег не причастен. Вот поглядите на меня, господин поручик, я даже сейчас еле ложку держу вот этими руками, а меня обвиняют в таком злодеянии, каковое не каждому здоровяку посильно. А Евстигней умер у старушки, нас приютившей в избе. Она всячески пыталась спасти его, но…

– Так, не морочь мне голову, – ещё больше засомневался поручик. – У меня есть приказ арестовать Евстигнея Крапивина, и вот ты передо мной. Я передам тебя с рук на руки представителям контрразведки, а уж они пусть сами разбираются, кто виноват, а кто нет.

– И что теперь? – насторожился Силантий. – Когда за мной приедут? И какие у вас основания для ареста?

– В розыскном документе сказано, что Евстигней Крапивин, совершивший дерзкое ограбление с убийством охранника, обожжён напалмом. Сейчас тебя я вижу таковым. И раз, с твоих же слов, Евстигней Крапивин умер, то главным подозреваемым в особо тяжком преступлении становишься ты. А Евстигней ты или Силантий, выясним позже. И виновен ты или нет, тоже покажет жизнь! Эй, конвойный!

* * *

Как только иерей вышел из дома, Евдокия присела у окна, не спуская с него взгляда.

«Что случилось со мной? – думала девушка. – Что со мной происходит? Батюшка заверил меня, что все беды уже позади, но чует моё сердечко, что далеко не всё ещё. – Она поёжилась, вспомнив Андрона, Агафью и погибшую сестру Марию. –