Мистер Белдинг заверил, что у компании никогда не было проблем с заказом билетов. Сам он был членом престижных клубов, а авиакомпания TWA входила в число их клиентов.

Спустя восемь минут я уже стояла на улице, моргая от яркого солнечного света, как крот. В следующий понедельник мне позвонила секретарша мистера Белдинга, которая выходила замуж и увольнялась, и сообщила, что я принята на работу.

Это были удивительный офис и замечательный коллектив, хотя сначала у меня не все получалось. (Вы сами почувствуете, что на хорошей работе вначале испытываешь неуверенность в себе.) Мисс Каннингем, моей предшественнице, было лет тридцать. Это была энергичная, стремительная, быстро оперировавшая цифрами, прекрасно разбирающаяся в котировках на финансовой бирже… потрясающая женщина. Как же мне хотелось стать похожей на нее! В то же время я очень хотела поскорее избавиться от нее, но мне было страшно, что одна я не справлюсь со своими обязанностями. Каждое утро мисс Каннингем, образно говоря, выталкивала пробку из моих мозгов и заливала туда массу информации. В голове у меня булькало (ведь вода из раковины попадает в сток). Мне следовало запомнить ответственных сотрудников рекламного агентства; контролеров; счета, которые они проверяют; составителей рекламных текстов; начальников художественных отделов; быть в курсе, над чем они работают; имена и звания клиентов; имена клиентов других офисов компании и ее филиалов; имена компаньонов мистера Белдинга и их домочадцев; имена членов двух семей мистера Белдинга — первую жену звали Юнис, а вторую — Элис. В обеих семьях жили дети, внуки, братья, сестры, матери, коты, собаки, птицы и слуги. Запомнить все было невозможно.

Мистер Белдинг продолжал засыпать меня новыми и новыми именами. Помню, однажды по его просьбе я набрала номер телефона на его ранчо в Сан-Диего, он взял трубку и сказал: «Попросите Сарджи». (Управляющий? Повар?) Затем он продолжил: «Алло, это Сарджи? Привет! Удалось сегодня поймать замечательного суслика?» Это не могли быть ни Юнис, ни Элис — их звали не Сарджи. Но самое загадочное — в ответ из трубки раздался какой-то вой, будто у телефона был волк.

Я запомнила все свои обязанности и теперь ожидала момента, когда мы с «Лайонелом Барримором» останемся один на один. Через две недели великий день наступил, и мне было совсем не страшно. Офис напоминал сумасшедший дом. Телефоны звонили, посетители прибывали, конференции созывались, почта лилась рекой, компании распадались, клиенты парились в ожидании приема, общественная деятельность в отношении матерей, жен, внуков и домашних животных достигла апогея.

У мистера Белдинга был «пунктик» по поводу пунктуальности. Расписание автобуса, которым я добиралась до работы, было таково, что я приезжала либо на полчаса раньше начала рабочего дня, либо на полчаса позже. Естественно, для меня существовал лишь один автобус. Я вставала еще при луне, выскальзывала из ночной рубашки, быстро надевала платье и мчалась на остановку. Двигаясь в рычащем красном монстре на работу, я приводила себя в порядок: снимала бигуди, красилась, освежалась туалетной водой. Иногда даже оставалось время немного подремать. Мистер Белдинг являлся на работу в 8.20, за двадцать минут до прихода остальных сотрудников, а его секретарша уже была на своем рабочем месте.

— Вы уже здесь? — каждый раз приятно удивлялся он. — Так рано?

— Разве можно поступать иначе, работая с вами? — отвечала я с милой улыбкой.

В первую неделю моей работы мистер Белдинг попросил меня послать упаковку шариковых ручек бизнесмену Альберту Лэскеру, который отдыхал в Ла-Куэнте, отдаленном курорте Калифорнии. Мистер Лэскер был покровителем мистера Белдинга и любил информировать его о новой продукции своих клиентов. Я упаковала ручки, не прикарманив ни одной, так как решила, что у мистера Белдинга ничего брать не буду. И отослала посылку в Ла-Кенту, штат Калифорния. Кто же знает язык индейцев? Я написала название города так, как оно звучит.

Недели три спустя нам вернули посылку.

— Ничего не понимаю, — удивился мистер Белдинг. — Такого раньше никогда не случалось. Дайте мне посылку.

Я передала сверток.

— Боже правый! — воскликнул он. — Как вы думаете, Мэри Каннингем правильно написала бы название города?

— Думаю, да, — грустно ответила я.

Мистер Лэскер уехал из Ла-Куэнты, чтобы провести несколько дней на своем ранчо в Аризоне. Перед отъездом он попросил заказать чистое отдельное купе в салон-вагоне, чтобы он занял его в Финиксе; он не хотел, чтобы кто-либо ехал в купе до него. Мистер Лэскер был сама любезность — разве я могла предположить, что он озадачил меня очень непростой транспортной проблемой.

— Зачем ему понадобилось, чтобы купе пустовало от Лос-Анджелеса до Финикса? — недоумевал начальник вокзала.

— Потому что мистер Лэскер не хочет, чтобы оно было занято кем-то, — объяснила я.

Начальник возразил, что тысячи людей пользовались этим купе на протяжении последних десяти лет, что может измениться, если еще два человека проедут в нем несколько остановок? Дилемма. На железной дороге не допустят, чтобы купе осталось без пассажиров, а мистер Л эскер, которому ничего не стоит купить весь поезд, и слышать не захочет о том, что в его купе кто-то ехал до Финикса.

Я предложила мистеру Белдингу следующее: Хелен Браун занимает купе в Лос-Анджелесе, садится в уголок, доезжает до Финикса и исчезает. Мистер Лэскер и знать не будет, что в купе кто-то находился. Мистеру Белдингу моя идея понравилась, и он решил позвонить на вокзал и сказать об этом. Начальство вокзала сменило гнев на милость.

На той же неделе наш самый высокий клиент (и один из самых значительных), мистер Филип Либманн, захотел ехать в Нью-Йорк поездом. Мистеру Либманну не нужно было пустое купе. Ему требовалось сдвоенное купе — одно для него, другое для его ног. (Очевидно, когда-нибудь появятся смежные купе, и тогда ноги мистера Либманна будут ехать со всеми удобствами.) Конечно, начальство вокзала не пошло мне навстречу, как и в случае с мистером Л эскером.

Когда я донесла эту весть мистеру Либманну, он обиделся. «Я высокий человек, мисс Хелен, — возмутился он. — Вы что, в самом деле хотите, чтобы я спал, подтянув ноги к подбородку, в эдакой веселой позе? Всю дорогу до