Шрифт:
Закладка:
На следующей моей работе я имела счастье видеть Фрэнка Синатру на протяжении целых пятнадцати минут. Моя контора транслировала концерты Синатры по радио, а затем отсылала ему платежную ведомость на подпись. Я узнала, как получить автограф звезды: подсунуть ему любую (совсем не обязательно свою) фотографию, и он подпишет: «Дорогой Хелен. Спасибо за все». На протяжении многих лет я объясняла друзьям, что «все» включает в себя гораздо больше, чем доставка ведомостей на подпись. Но так как я поклялась говорить вам только правду…
Я принимала участие в создании фильма о змеях с Фрэнком Баком. Съемки длились два месяца. Не знаю, научилась ли я в этом процессе хоть чему-нибудь, зато заслужила благосклонность этого замечательного человека. Мы работали в хижине авиационных спасателей, что очень возбуждало. Боюсь, я не особенно расширила кругозор, но съемочная группа убедилась, что снимать в фильме лучше людей.
Затем я сотрудничала с тремя известными агентствами. Почему-то в подобных учреждениях у женщин всегда была работа. В агентстве «Уильям Моррис» мои ошибки выглядели так, будто я изъясняюсь на диалекте. Но вместо того, чтобы уволить безграмотную девчонку, они закрепили мое положение. Когда я печатала «дите» вместо «дитя» или «субота» вместо «суббота», то мистера В., ответственного редактора, всего передергивало, и он начинал задыхаться. Я в ужасе ждала, когда эти подавленные эмоции перерастут в ярость, — на самом деле же он искренне веселился.
Я перешла работать в «Дейли ньюс», демократическую газету Лос-Анджелеса, и, скорее всего, у меня все отлично сложилось бы, если бы не погода. В полдень первого дня моей работы мой босс пришел взглянуть на новенькую номер 2 (то есть на меня), затем прислал новенькую номер 1, чтобы та сказала мне, что в «Дейли нъюс» все молодые женщины носят чулки. (Ради всего святого! Это происходило в середине июля — не то время, когда на себя нужно надевать нейлон.)
Моя пятнадцатая работа связана с мистером Биллом Хоксом, братом известного продюсера[12]. Это был прекрасный человек, который «писал книгу». Билл учил меня, что если кто-то утверждает, будто он пишет книгу, то, скорее всего, он этого не делает и делать не собирается. Находясь в доме мистера Хокса, я не напечатала ни строчки под его диктовку, но мне казалось, что присутствие секретарши приближает его к конечной цели.
У него были потрясающие знакомые. Актриса Арлин Джадж считалась его лучшим другом. Мисс Джадж в разное время была замужем за двумя братьями Топпинг. Она была безмерно богата, и я сомневалась, остались ли какие-нибудь деньги у братьев для их новых жен — Сони Хени[13] и Ланы Тернер. Растирая лепестки рододендрона в свежем молоке — моя официальная обязанность, — я бессовестно подслушивала, как Арлин рассказывает мистеру Хоксу о своих проделках. «Послушай, Дэн Топпинг, — обращалась она к своей одиннадцатилетней дочери, — если эта женщина (имелась в виду мачеха, Соня Хени) скажет тебе что-нибудь поперек, бей нахалку по голове ее же коньками».
Актер Уолтер Пиджен, хороший друг мистера Хокса, был просто прелесть. Моя подруга Барбара (с которой мы вместе снимали комнату) и я одновременно заболели, как раз в то время, когда я работала у мистера Хокса. Позвонил мистер Пиджен, чтобы узнать, не нужно ли нам что-нибудь прислать. Тогда мы с Барбарой могли позволить себе лишь вареную картошку и жидкий чай. И мы составили список продуктов на нескольких страницах, включая мясо, виски и разнообразные деликатесы. Мистер Пиджен любезно все оплатил и доставил нам заказ.
Шестнадцатая работа была настолько неприятной, что и вспоминать не хочется. Даже не знаю, почему я там задержалась надолго. Думаю, что я просто еще искала себя. На бирже занятости мне дали направление на семнадцатую работу. (По их рекомендации я уже посетила много мест работы, но ничего не подошло.) Я была их постоянным клиентом, и на этот раз они предложили выгодное место секретаря у богача, занимающегося строительством. Мой хозяин был настолько богат, что у каждого из его двоих маленьких детей была своя няня, а у каждой няни — своя служанка. Смех, да и только.
Мистер Уинстон терпеть не мог коммунистов, католиков, показуху (его офис был обставлен старомодной мебелью), Рузвельта (несмотря на то что этот человек ему в угоду давно умер), любой шум до обеда и евреев. Он яростно ненавидел все перечисленное, в особенности евреев. Ему оставалось только посочувствовать — ведь бедняжка возвел киностудию со множеством павильонов звукозаписи прямо в сердце Голливуда, не подозревая, что развлекательный бизнес буквально нашпигован представителями ненавистной нации. (Мистер У. был затворником.)
Если в жизни мистера У. были проблемы, то мои дни казались безоблачными. Все, что мне приходилось делать за 85 долларов в неделю (когда любая секретарша в городе получала в лучшем случае 40), — это следить за тишиной в доме (даже шелест копирки был слишком громок до полудня), выполняя каприз мистера У. После этого я должна была напечатать несколько страниц под диктовку босса и ограждать его от нежелательных визитеров, которые хотели бы арендовать несколько павильонов звукозаписи. (Вы догадываетесь, кто это мог быть.) Остальное время я могла читать и есть. За три недели я прочитала все книги в местной библиотеке и уничтожила примерно тридцать фунтов арахиса.
Мистер У. обожал сплетни, особенно о чужих неприятностях. Ему и не надо было знать этих бедолаг — их несчастья для него были как бальзам на душу. Я не обращала внимания на факты, но излагала ему эти истории так затейливо, что простая невзгода становилась целой чашей горя. Для этого была нужна недюжинная фантазия.
В ответ на мои сплетни мистер У. рассказывал, как он разорял определенных людей (догадываетесь, о ком речь?), как выгонял их из штата Нью-Йорк, а иногда и из страны, в одних лохмотьях.
Я подумала: раз мой хозяин так ловко разоряет людей, то не может ли он как-нибудь приструнить нашу квартирную хозяйку. После того как мы с Барбарой однажды выставили за порог сорок две пустые бутылки
