– Послание сохранилось?

– Разорвала и выбросила в ватерклозет.

Ванзаров подумал: у женщин странная манера уничтожать важнейшие улики. Быть может, так им становится чуточку легче.

– Вы решили любой ценой спасти свою семью.

Надежда Ивановна закрыла глаза ладонями. Ни вздоха, ни жалобы, удивительный характер. Зато Елизавета Петровна ни в чём себе не отказывала. Влепилась зубами в кулачок, вскочила, вскрикнула:

– Доченька, родная! – Бросилась перед ней на колени и обняла так, как может обнимать только мать, защищая своё дитя от всех невзгод мира. И зарыдала в голос.

При семейных сценах постороннему делать нечего.

Подобрав ключ со стола, Ванзаров вышел в коридор, освещённый тусклым электрическим светом бра. Выключатель виднелся у лестницы. Повернув рычажок, Ванзаров оказался в достаточной темноте, чтобы открыть номер 3. Войдя, плотно прикрыл дверь. Без света номер казался нетронутым. Только на столе белело нечто похожее на небольшой кирпич. А растение переместилось с трюмо на подоконник.

Закрыв замок, Ванзаров тихо вернулся в номер 5. Мир был восстановлен, мать и дочь сидели обнявшись. На столике развёрнута походная аптечка, от которой пахло каплями валерианы. Оставив Надежду на диване, Елизавета Петровна подошла.

– Примите мою благодарность, Родион Георгиевич, – сказала она, протягивая руку. – И простите, что думала о вас дурно. Вы человек чести и достоинства. Редкие качества в наше время.

Склонившись, Ванзаров бережно прикоснулся губами к жилистой руке.

– У нас впереди трудный разговор, – сказал он. – Не сегодня. Барышня Куртиц с чем приходила?

– Передала нижайшую просьбу и приглашение Фёдора Павловича осчастливить его, приняв с визитом.

– Примете?

– Теперь ради интереса. Хочу понять, что он за человек.

Отговаривать Ванзаров не стал. Иногда лучше не знать.

– В аптечке у вас склянка синеродистого калия, – сказал он, глядя на столик. – Что делает среди лекарств?

Елизавета Петровна излишне резко дёрнула головой, будто забыла нечто важное.

– Ах, это… Горничная Лиза по глупости сунула, когда нас в дорогу собирала. Я и не заметила.

Ванзаров сделал вид, что поверил:

– Деньги до утра останутся там, где оставлены. Утром верну.

– Поступайте как должно. Я вам доверяю, – сказала мадам.

– Там около десяти тысяч сторублёвками?

– Вы правы. Отложила пятнадцать на крайний случай. Ах, надо было брать с собой дядю Мишу. Ничего бы этого не было.

– Ваш родственник?

– Денщик моего мужа, – ответила Елизавета Петровна с интонацией, какой не говорят о слугах. – Давно стал членом нашей семьи, весь московский дом на нём. Наденька у него на руках выросла. Незадолго перед отъездом огрел кнутом какого-то прощелыгу, который на улице посмел завести разговор с Надеждой. Кто это был, дорогая?

– Иван Фёдорович, – ответила дочь.

Ванзаров обратился к ней:

– Надежда Ивановна, в записке было сказано переставить цветок на окно, когда деньги оставите?

– Глупость, конечно, но отчего не исполнить такую мелочь после кражи денег у маменьки, – сказала она и добавила: – Примите мою благодарность…

Любезностей от барышень Ванзаров избегал, как женитьбы.

Он вернулся в номер 3.

Закрылся изнутри и выбрал место так, чтобы от двери нельзя было заметить. Чтобы посетитель вошёл, взял деньги в наволочке и был пойман на месте преступления. Помощь не требовалась. Всего-то вторая ночь без сна.

78

Над головой грохотал колокол. Очнувшись в темноте, Тухля пытался понять, где находится. Он повернул голову и обнаружил, что на плече у него лежит мужское лицо. Глаза широко раскрыты, рот улыбается, усики подкручены. Лицо было тяжёлым и неподвижным. Как истинный римлянин, Тухля не испугался, а пошевелил руками. Руки обнимают нечто большое, что лежало на нём. Из неведомых глубин ему прошептало: «Это я, манекен, который ты украл, Андрей Юрьевич».

Разбираться с совестью в таком положении и в обнимку с манекеном нельзя. Эти ужасные часы ещё впереди. Он же для чего-то проснулся?

Опять прогремел колокол. Вонзился в больную голову хищными клыками. Тухля поморщился и догадался, что это дверной звонок. Ванзаров забыл ключи, трезвонит, не даёт мученикам выспаться. Кстати, который час? Тухля огляделся, но не нашёл в темноте циферблат.

Звонок напомнил о себе.

Что за неугомонный человек? Шляется по ночам неизвестно где.

Бурча про себя, Тухля начал героически вставать с дивана, не расставаясь с манекеном. Новая трель подгоняла его.

Прошлёпав босыми ногами к двери, Тухля хотел поставить манекен рядышком, но тут больную голову посетила невероятная мысль. Так, что Тухля сам изумился. И обрадовался. Припугнёт Ванзарова, будет знать, как забывать ключи.

Держа манекен на весу и прячась за ним, Тухля громко ответил:

– Иду, иду.

Нарочно громко повернул ключ в замке. И распахнул дверь.

Что-то ударило с такой силой, что Тухля полетел спиной назад, как стоял, и грохнулся об пол. Перед глазами вспыхнул фейерверк цветных кругов. Разгорелся и потух. Тухля провалился в бескрайнюю тьму.

Фигура 6

4 февраля 1899 года, четверг

Крюк

Хорошее исполнение крюков представляет зрелище чрезвычайно красивое, поражающее быстрым, как молния, поворотом конька на льду и совершенно неожиданным, как бы сверхъестественным выездом на новую поверхность движения; правда, предварительное положение некоторых крюков очень некрасиво, но оно кратковременно и при энергичном быстром исполнении не замечается и не портит впечатления.

Панин Н. А. Руководство к изучению катания на коньках. СПб., 1898

79

В темноте стрелки циферблата указали полседьмого утра. Мебель виднелась смутными очертаниями, зеркало трюмо лениво мерцало. Силуэт цветка мёрз на подоконнике. С улицы долетали звуки ранних телег и пролёток. Ванзаров провёл ночь в номере в напряженной готовности, слушая шорохи и движения. Проходила горничная, слышался голос недовольного жильца, коридорный пробежал с самоваром. Гостиница мирно дремала. Ванзаров был уверен, что не пропустил скрип замка или случайную тень в проёме дверного порога. Его никто не заметил, и он никого не спугнул. Потому что за деньгами никто не приходил. Вытаскивать Бранда из сна, чтобы устроить дневную засаду, не имело смысла. Тот, кто хотел сорвать куш, понял, что в номере ждёт ловушка.

Не надо расспрашивать господина Андреева: дескать, засела в гостинице полиция или показалось? Достаточно наблюдать за входом с другой стороны улицы. Увидеть в окне цветок, немного выждать и заметить, как в гостиницу заходит Ванзаров. Набраться терпения, чтобы убедиться: чиновник сыска остался внутри. Пожелать ему провалиться и скрыться. Такой удаче нужна сущая мелочь: Ванзарова надо знать в лицо, а также точно знать, что он пришёл к Гостомысловым. Такой осведомлённостью владели немногие. Кандидатура одна: Настасья Фёдоровна Куртиц.

Забрав со стола наволочку с ассигнациями, Ванзаров запер номер 3 и тихо постучался в пятый. Мадам Гостомыслова открыла сразу, была в том же