Мадемуазель сложила на столе тонкие ручки, как ученица:

– Вы умеете торговаться, господин Ванзаров, хоть с виду не купец. А почему меня надо убивать?

– Потому что две погибшие женщины и Попова, которая, скорее всего, мертва, были подругами Екатерины Люлиной, связаны с господином Куртицем. Чем? Его брат Яков перешёл черту зла, дозволенную человеку, за что был убит здесь семнадцать лет назад. Люлина защитила своих детей. Кроме этих трех, о прошлом знаете вы. Если убить вас, оборвутся последние нити.

Жом выпрямилась в кресле:

– Что знать хотите?

– Где хранятся старые бумаги и фотографии? – спросил Ванзаров.

– В сарае, что в дальнем углу двора стоит.

С ловкостью фокусника в руке Ванзарова появился ключ.

– От вашего архива?

В морщинах дамы скользнуло удивление.

– Надо же. А я обыскалась… Откуда у вас?

Этих подробностей мадемуазель Жом знать не следовало.

– На прошлой неделе у вас появилась Симка, – продолжил Ванзаров. – Болтала чепуху, спрашивала старые фотографии. Ушла ни с чем. После обнаружилась пропажа ключа.

– Да вы как в воду глядите, господин Ванзаров.

– Симка стащила ключ, чтобы забрать в сарае то, что было нужно ей. Кража труда не представляет: убежище по воскресеньям пустует, все уходят на воскресную службу. Никто не мешает копаться в архиве. До воскресенья Симка не дожила. Но даже если бы перерыла сарай снизу доверху, ничего не нашла. Вы её обманули.

Жом тяжко вздохнула:

– Дурой Симка была, наивной доброй дурой. Не понимала, что людям доверять нельзя, даже близким. Особенно детям. Детям особенно. Они как звери: загрызут и не заметят…

– Ей нужна была фотография Люлиной с дочками.

Мадемуазель молча покачала головой.

– Вздумала меня обмануть, дурочка. Только и смогла ключ украсть. – Не отрываясь, Жом смотрела на третью справа рамку на столе.

– Уверен: снимок, который искала Симка, у вас.

– Какой вы уверенный господин, Ванзаров. Можно позавидовать.

– Что случилось с дочками Екатерины Люлиной?

– Одна в прорубь бросилась, – Жом быстро перекрестилась, – а другой повезло. Не спрашивайте, не скажу, где она.

– Что случилось с самой Люлиной?

– Умом тронулась, бедная. Отправили в дом умалишённых на Пряжке. Через полгода пришла её проведать, а мне говорят: скончалась. Похоронена в общей могиле на Волковом кладбище. Без имени и креста. – Жом снова перекрестилась. – Отслужила по ней панихиду. Такая беда. Так что ради её памяти… Вы, господин Ванзаров, догадливый. А мне срочно требуется проверить сарай. Ключик вернёте?

Мадемуазель вышла из-за стола, получила ключ и оставила кабинет в полное распоряжение чиновника сыска. Она не виновата, если он будет своевольничать. Ничего не видела и не знает. Если вдруг потом с неё спросят.

Плотнее затворив дверь, Ванзаров подошёл к столу и взял рамку, на которую Жом пристально смотрела. В рамку был вставлен снимок девицы-горничной. Рамка немного толще, чем нужно для фотографии. Нащупав бугорок скрытого замочка, Ванзаров нажал. Рамка раскрылась, как гармошка, на пару снимков. На одном молоденькая девушка, не старше семнадцати лет, снялась с двумя девочками на руках, не старше четырёх лет. Внизу чернилами были написаны их имена: Астра и Ксения. На другом снимке молодая девушка, ровесница, стояла с двумя мальчиками того же возраста, подписаны: Кирилл и Павел. Не знала Симка, что ценное следует прятать на виду, а не скрывать под замком в сарае. Жом оказалась умнее.

Забирать фотографии не имело смысла. Логика объяснила, что они означают. Рамку Ванзаров закрыл и вернул на место.

Начальница ожидала в пустом коридоре. Обитатели убежища будто попрятались. Ванзаров подтвердил, что обещание исполнит.

– Очень надеюсь, – ответила Жом. – В кабинете не безобразничали?

– Рассматривал фотографии, – ответил честный чиновник сыска. – Насколько мне известно, у Серафимы Масловой было двое мальчиков. Куда они делись?

– У нас не задержались. А больше вам знать не полагается.

– Традиция дарить детские конёчки воспитанницам давняя?

Жом кокетливо подмигнула:

– И давняя, и прочная, и полезная, господин Ванзаров. Как наш благодетель Фёдор Павлович возглавил попечительский совет, такую заботу проявил. Да только в этом году, видать, в последний раз расщедрился. Жаден стал, прижимист очень. А так наши девочки с малолетства конькам обучены. Каждую зиму свой каток заливаем, тут рядом, в поле. Большая польза для растущего организма занятия фигурной ездой.

– И у коньков лезвия наточены.

– А как же, и лезвия наточены, и прилажены к ботиночкам. Ловко скользят девочки, красиво. Не только господам, хорошей прислуге надо уметь скользить по жизни. – И она вновь кокетливо подмигнула. Что дамам некоторого возраста делать не рекомендуется.

– Ваши воспитанницы так хорошо скользят, что иногда рожают в двенадцать лет.

Ванзарову пригрозили сморщенным пальчиком. Не всерьёз.

– А уж это вас не касается, господин сыщик. Не суйте нос, где прищемят.

– Пока не прищемили: у вас тут пахнет мужским одеколоном.

Жом быстро оглянулась по сторонам, будто проверяя закрытые двери:

– И правда пахнет. Это наша надзирательница Глафира пользует.

– Где крестите детей?

На лице мадам не дрогнула и морщинка.

– Где придётся, господин Ванзаров. Как не покрестить, если дети на свет появились.

74

Отец-настоятель Иона погасил лампадки, когда в храм вошёл незнакомый господин. Шапку снял, как полагается, не перекрестился, не подошёл за благословением. Отец Иона подумал, что зашедший из «новых»: современные образованные господа, что проповедуют свободу личности и освобождение от цепей морали, традиций и веры. Набрались глупостей в Европе, только смущают православный народ.

Он сказал, что храм закрывается, если какая нужда, приходите завтра. Господин передал поклон от мадемуазель Жом и сказал, что послан от неё с поручением.

Отец Иона обрадовался: Феодора Викентьевна не только деток убежища по воскресеньям водит, но и солидные пожертвования делает. Для храма существенные. На Васильевском острове народ небогатый, подают скудно. Мадемуазель Жом – благодетельница. Да и храм от убежища близко: свой приход. Психологика указала верно.

– Зачем матушка Феодора Викентьевна вас прислала, господин…

– Родион, – подсказал Ванзаров с поклоном. – Милейшая мадемуазель Жом хотела сверить даты рождения детей некоторых своих воспитанниц.

Сказано было так, будто самый обычный житейский разговор: если в убежище несовершеннолетние воспитанницы, отчего бы у них не появиться детям? Дети же, как цветы, сами собой появляются. По доброте душевной, а более по привычке священник не уловил опасный смысл. Для него просьба начальницы прозвучала обыденно.

– А для чего ей понадобилось? – только спросил он.

– Для порядка, – ответил Ванзаров.

Отец Иона кивнул: конечно, порядок, само собой. И больше не задавался вопросами. Так доверял авторитету мадемуазель Жом. А Ванзаров взял ещё один грех на душу. Там оставалось достаточно места.

Его провели в комнату, где хранились приходские книги записей крещения и венчаний. Иного свидетельства