– Отлично, мистер Тухофф. Вы мой спаситель.

На этот счёт у Монморанси было особое мнение. Но кто бы её спрашивал.

– Тогда в «Медведь»! – воскликнул Тухля, вскинув руку в римском стиле и роняя простыню.

Услышав жуткое слово, Монморанси зажмурилась и тихонько завыла. О женщины, что они понимают в бане, водке и джентльменах. Практически ничего.

71

– Это невозможно, господа. Строжайше запрещено правилами.

Распорядитель готов был стоять до конца. Помощник пристава ему не указ и даже чиновник сыска. Требуют немыслимую бестактность, да ещё настаивают. Сперва заставили сделать то, на что рука не поднималась. Так мало им, никаких границ не знают.

Возмущение Иволгина имело основание. Пятнадцать минут назад в павильон вошёл малоприятный господин из сыска, а с ним Митя Куртиц, будто под арестом. Тут же явился поручик Бранд, который хоть что-то полезное сделал: отправил тело прочь с катка. Сославшись на приказание Фёдора Павловича, господин Ванзаров потребовал показать место хранения коньков лучших конькобежцев Общества. Митя тоже хорош: подталкивал и соглашался с невоспитанным субъектом.

Иволгин оставил бумаги, вышел из конторки и открыл дверь, ближнюю в левом коридоре. За ней оказалась не раздевалка, а комната, одну стену которой занимали три ряда нумерованных секций, всего тридцать отделений. Дверцы нумерованы, закрыты на большие навесные замки. Митя попросил открыть его секцию: свой ключ оставил дома. Отойдя к конторке, распорядитель вернулся со связкой ключей на стальном кольце, открыл ящик номер 10, находившийся в конце верхнего ряда. Господин Ванзаров бесцеремонно залез внутрь и вынул пару отменных «Jackson Haynes» с чёрной маркой торгового дома «Куртиц и сыновья». Ему было мало, засунул руку по локоть и обшарил ящик натуральным обыском. Вернул коньки на место, сказал Мите: «Благодарю за честность» и разрешил вернуть замок на место. При этом спросил:

– Зачем такие замки?

Иволгин дал пояснения: сад, конечно, охраняется Егорычем, но всякое может случиться. Заберутся ночью воры, откроют ящики и украдут дорогие коньки. Трагедия для конькобежцев. Тут Ванзаров заметил, что ворам не придётся ломать замки, раз связка ключей хранится в выдвижном ящичке конторского стола. Иволгин замечание оставил без внимания: ну что за полицейские выдумки. Какой вор полезет в конторский стол. Там ничего, кроме бумаг, нет. Выдумывают страхи на пустом месте. На этом безобразие должно было кончиться, но господин Ванзаров потребовал открыть ящик Ивана Куртица. Такой дерзости распорядитель заявил решительный протест. Ну вы уже слышали.

– Господин Иволгин, ваши правила отменяются, – ответил Ванзаров.

– На каком основании? – не сдавался смелый молодой человек полицейскому произволу.

– На основании приказа господина Куртица. Верно, Дмитрий Фёдорович? – Митя кивнул, потупившись и старательно не глядя на Иволгина. – И на основании согласия господина Срезовского.

– Какого ещё согласия? – пытался возразить Иволгин, но его оборвали.

– Согласия помогать сыску. В противном случае господин Срезовский отправляется в камеру участка за подделку записки о самоубийстве.

Иволгин оглянулся на председателя, который держался в отдалении, получил отмашку, дескать, пусть делают что угодно. Выразив на лице презрение к подобному насилию, он открыл замок ящика «1». Иного у Ивана быть не могло.

– Ух ты, какая! – Бранд невольно протянул руку.

– Отставить! – рявкнул Ванзаров так, что поручик не только руку отдёрнул, но и сам отпрянул. – Не прикасайтесь, Сергей Николаевич.

– Слушаюсь.

Интерес Бранда вызвала бонбоньерка с крылатым коньком на крышечке.

– Вот куда делась, – сказал Митя, заглядывая через плечо Ванзарова. – Думал, потерялась. Весь дом обыскал. А она тут. Хотел сохранить как память о ёлке этого года. Позвольте, как она здесь оказалась?

– Непростой вопрос, Дмитрий Фёдорович, – ответил Ванзаров.

– Могу забрать?

– Нет. Пока не будет проведена экспертиза содержимого.

– Она пустая, монпансье давно съели.

Ванзаров осторожно встряхнул жестяную коробочку. Послышался шорох, внутри что-то имелось.

– Господин Бранд, доставьте бонбоньерку в лабораторию господина Лебедева. Прикасаться только в перчатках. Нести со всей аккуратностью. Господин Иволгин, одолжите ненужную бумагу.

Распорядитель ушёл в кладовку, где хранились коньки простых посетителей, и принёс комок газеты со статьёй мерзкого репортёришки Громовержца, который издевался над открытием состязаний. Разорвав газетёнку пополам, чего она заслуживала, Ванзаров поставил бонбоньерку в центр листа и аккуратно собрал мешочком, торчащий бумажный хвост перекрутил жгутом. В таком виде отдал Бранду. Поручик принял бережно, будто у него на ладони граната.

– Что-нибудь ещё желаете? – с иронией спросил Иволгин. И пожалел.

– Иван Куртиц сам открыл ящик, чтобы забрать коньки?

– Конечно нет, у него ключа не было, он же только приехал. Я открыл.

– Что дальше?

Иволгин многозначительно пожал плечами:

– Вы полагаете, я следил, как Иван Фёдорович коньки вынимает?

– Что вы делали?

– Открыл его секцию и вышел.

– Кто закрыл замок?

– Я закрывал, кто же ещё, – ответил Иволгин так, будто глупее вопроса не придумаешь. – Вечером того ужасного дня после закрытия катка, как обычно, проверил, всё ли в порядке. Увидел, что секция не заперта, замок висел в ушках, я и запер.

– Внутрь заглянули?

– Господин Ванзаров, – распорядитель разумно сдержался, – я не сую нос в ящики наших гостей. Особенно в такой день. Не до того, знаете ли, было…

Иронию Ванзаров пропустил мимо ушей:

– А нам придётся сунуть. Открывайте ящики Протасова и Картозина.

Наглость полиции не имела предела. Что делать Иволгину? Он всего лишь наёмный служащий. Раз начальство разрешает, не его дело возражать. Всё это было написано на его лице, когда он снял замок с секции номер 12 и отошёл в сторону:

– Можете обыскивать.

Ванзаров открыл дверцу. На него смотрела пара английских ботинок с толстой подошвой, на которых навинчены коньки. Вероятно, недешёвые. Вытащив и передав их распорядителю, Ванзаров сунул руку. Из глубины достал стеклянную баночку с туго притёртой крышкой, явно нетронутую. Этикетка сообщала, что белый порошок внутри – закрепитель для фотографий. Под большими чёрными буквами находились мелкие: название химического вещества.

Прочитав надписи, Бранд смолчал.

– Логика немного ошиблась, – ответил Ванзаров на его молчаливый вопрос. – Иван Куртиц запросил синеродистый калий у Протасова тоже. На всякий случай, для гарантии.

Мите очень хотелось спросить, но молодой человек проявил выдержку. Только с Иволгиным обменялся взглядами:

«О чём это полиция болтает?»

«Не имею представления, Дмитрий Фёдорович».

Коньки и банка реактива вернулись в ящик. Иволгин запер замок и открыл секцию номер 15. Предоставив полиции бесчинствовать сколько угодно.

Передав распорядителю коньки, Ванзаров проверил нутро. Кроме банки с надписью «Отбеливатель» и химическим названием из глубин ящика появилась записная книжка в переплёте чёрной кожи и портмоне с вензелем «ИК».

– Это же Ивана! – не удержался Митя.

Ванзаров раскрыл записную книжку. Страницы с датами прошлого года были заполнены столбцами с фамилиями конькобежцев, ставками и выигрышами. Вся бухгалтерия тотошника.