Выбравшись на берег, Ванзаров пошёл по тропинке к воротам. Швейцар встретил поклоном.

– Распорядитель прибыл?

– Как прибыл, так и побёг куда-то, – швейцар махнул вдаль улицы.

– Где садовые рабочие?

– Не видать что-то. Не пойму, может, у Егорыча греются. Каток пустой нынче. Только вот господин англичанин с фотографом и переводчиком прибыли, да кататься не изволили.

– Из Общества никого нет?

– Отчего же нет. Как не быть. Вот господин Срезовский спозаранку явился, а теперь в павильоне пребывает. Можете пройти.

Штатным полицейским свистком Ванзаров просвистел сигнал тревоги.

68

В голове поручика жужжала мысль. Всю ночь не давала покоя. Бранд думал: если призрак оказался не призраком, а человеком, может, и ему не послышалось, может, в саду кто-то кричал «убийца!», а не ветер шалил ветками? Тогда выходит, в ночи кого-то убивали, а он топтался около решётки. Или всё-таки почудилось? Он выполнял приказ, не имел права отвлекаться на всякие звуки. Да и улица была пуста, если бы убийца вышел из сада, то не остался бы незамеченным.

Чем больше уговаривал себя Бранд, тем меньше верил уговорам. Он попытался применить логику Ванзарова, как её понял. Логика шаловливо подмигнула и сказала: «Как мог заметить убийцу, выходящего из сада, если ты в другую сторону смотрел и в призрака палил? У тебя за спиной рота могла уйти незамеченной».

Занявшись рассуждениями, Бранд окончательно растерялся. Значит, мог поймать настоящего убийцу прямо на месте преступления. Мог заслужить уважение Ванзарова и похвалу пристава. А теперь что же… Тут поручика осенила свежая мысль. Наверняка логика постаралась. Логика – она такая вредная: стоит впустить в голову – покоя не будет. Мысль была проста: раз кто-то кричал «убийца!», его же и убили. Тело лежит на льду или в снегу. Вот что получается.

Досада впилась хуже гвоздя в подмётке сапога. Поручик не мог терпеть и дожидаться, когда найдут тело и вызовут полицию. Зайдя в кабинет пристава, просил разрешения сходить в Юсупов, чтобы осмотреть место убийства Серафимы Масловой для составления протокола. Усердие помощника Коялович не одобрил, увидел в этом пагубное влияние Ванзарова, для порядка сделал внушение, чтобы не очень зарывался, но отказывать не стал. Пусть мальчишка на морозе проветрится.

Бранд почти дошёл до сада, когда услышал сигнал тревоги. Сердце ёкнуло: «Вот оно! Случилось», он заторопился. В воротах сада увидел Ванзарова. Что было совсем худо: сыск оказался проворнее.

– Из участка свисток услышали? – спросил Ванзаров, протягивая руку. – Ваши городовые не торопятся.

Поручик отметил, что городовые с ближайших постов куда-то делись, на сигнал никто пока не прибежал. Как назло, всё одно к одному.

– Подумал: надо ещё разок осмотреть место убийства горничной, – сказал он, мучась от вранья.

– Что же хотели найти в утрамбованном снегу? – Ванзаров ещё раз просвистел сигнал тревоги.

– Ну, возможно, следы, улики остались не замечены. – Бранд увязал всё глубже.

В отдалении Большой Садовой показалась чёрная шинель. Городовой спешил, придерживая шашку.

– Сергей Николаевич, не пристало вам юлить, говорите прямо.

Собравшись с духом, Бранд признался, как вчера вечером караулил призрака и слышал крик. Подумал, что почудилось.

– Призрака не поймали?

– Так точно, стрелял в него, но не попал. Это не призрак, Родион Георгиевич, а человек в большом чёрном плаще. Он не летает, а скользит…

– Об этом после, сейчас дело более срочное, – сказал Ванзаров, заходя в калитку, которую придерживал швейцар. Бранд последовал за ним. Он успел приказать городовым, которые подоспели, никого не пускать в сад.

Ванзаров спустился на лёд и пошёл, осматривая какой-то широкий росчерк.

– Обратите внимание, как мастерски написан вензель, – сказал он, чуть задержавшись.

Бранд присмотрелся и заметил довольно большие буквы, вырезанные на льду будто одним движением. Так сможет только мастер фигурной езды.

– Кажется, «М» пересекает «I». Похоже на подпись с обгорелой карты из номера Куртица и с карты Серафимы.

– Верно подмечено, Сергей Николаевич. Такой же вензель появился на этом месте после убийства Ивана Куртица в воскресенье, на следующее утро.

– Это что же, убийца росчерк оставляет? – Бранд сам удивился, что такая мысль сумела прийти в его голову. – Как подпись? Сделал работу и подписался, чтобы все знали?

– У этого росчерка на льду смысл особый, – ответил Ванзаров. – Пока не спрашивайте. Логически мыслите верно.

От такой похвалы Бранд приободрился, будто крылья выросли, заторопился за Ванзаровым. Подошвы со стальными шишечками полицейских сапог грубые, но лёд держат лучше коньков. Он заметил сидящее тело. Бранд понял, что уже не испытывает робости перед мертвецом. Неужели Ванзаров положительно влияет?

Они подошли к островку.

– Вот кто кричал «убийца!».

Расстроился Бранд так искренно, будто в этом была его вина:

– Простите, Родион Георгиевич, оплошал.

– Вам не в чем себя винить, поручик. Всё случилось внезапно.

– Почему так думаете?

– Взгляните, что вы видите?

Бранд нахмурился, будто сведённые брови помогают мысленному процессу.

– У дерева сидит женщина, на вид лет тридцать пять или больше, – старательно начал он. – Одета просто, но чисто, по виду прислуга. Одежда не помята, не порвана, руки вытянуты вдоль тела, ноги лежат прямо. Как будто легла отдохнуть. Причина смерти, кажется, очевидна: задушили верёвкой. Накинули на шею и закрутили через ствол дерева. Верёвку веткой, как винт, закручивали, ветка в верёвке осталась. Ботинки на ней без коньков, как в тот раз. Снегом не забросали. Сидит с ночи, на лице изморозь. Вроде всё.

– Благодарю, Сергей Николаевич, делаете значительные успехи. А что здесь произошло, можете описать?

Поручик очень хотел снова блеснуть, но блеск куда-то делся.

– Ну как, – сказал он. – Вот её заманили в сад и убили. Надо бы личность установить. Тогда что-то прояснится.

– Не узнаёте её?

– Никак нет, – Бранд специально присмотрелся к мёртвому лицу. Что-то мелькнуло знакомое.

– Это горничная, которая выронила поднос в номере Гостомысловых, – сказал Ванзаров.

– Точно! – вырвалось из души поручика.

– Она была в белой короне, фартуке, волосы собраны. Сейчас в платке. Платок меняет женское лицо.

– Упустил, простите, Родион Георгиевич.

– Важно другое. – Ванзаров разглядывал сидящую у дерева. – Татьяна Опёнкина встретила кого-то, предъявила обвинения в смерти подруги Серафимы Масловой. Ей предложили пройти в сад, показать на островке что-то, что снимет подозрения. Она поверила, пошла. Вы слышали её крик отсюда, когда она поняла, что обманута. Около островка её оглушили чем-то тяжёлым. Она упала без сознания, её подтащили к дереву. О чём говорит продолговатый след на снегу. Задушили тем, что нашлось под рукой: верёвкой и веткой. Затем тщательно разровняли следы ног. Убийство не было