– Мы и не связывались с ними.

– Я просто привела пример. – Лина грозно хрустнула тостом и отвернулась к морю.

Никто из команды Адама не показывался утром.

Днем нас всех собрал Миша. Он был непривычно серьезным, даже круглое лицо как будто бы чуть осунулось.

Миша дождался полной тишины и внимания и только тогда начал:

– Вам остался всего месяц. Знаете, что будет в конце?

– Мы уедем домой, – сказал Антон, качнувшись на стуле.

Он выглядел таким наглым, что мне стало стыдно за него. Сава усмехнулся.

– Да, – спокойно ответил Миша. – И нам бы хотелось, чтобы вы вернулись домой настоящими творцами. Со своими проектами. Чтобы смело говорили новым знакомым: «Привет! Меня зовут Антон. Я – писатель». Чтобы мир видел ваши работы. Предыдущие два месяца были очень интенсивными. Мы вас взбаламутили, а теперь хотим, чтобы все произошедшее осело в вас. Этот месяц будет свободнее. Активнее занимайтесь своими проектами. Пишите, рисуйте! В конце мы устроим выставку. Что-то возьмет Венера в свою галерею. Что-то я отправлю знакомым редакторам. Покажите нам все, чему научились.

– То есть никакого распорядка дня?

– Мы будем наблюдать за вами. Если свобода – это слишком, то введем распорядок. Мы хотим, чтобы вы уделяли больше времени своим мыслям и творчеству, а не сну. Вечерами будем собираться вместе и беседовать. Мы не отстраняемся. И, – Миша наконец-то улыбнулся своей согревающей широкой улыбкой, – у нас еще запланировано несколько интересных практик для вас. Мы все здесь, наши дома открыты. Приходите со своими вопросами.

Миша ушел, но не успели мы обсудить новость, как он вернулся и сказал:

– Сава, зайди к Адаму. Сейчас.

Рита хотела что-то сказать Саве, но Миша стоял и ждал его. Он мягко взял Саву за локоть и стал полушепотом что-то объяснять ему по дороге.

Рита сжала мое запястье, ее ладошка была мокрой и прохладной. Мне хотелось сказать что-нибудь утешительное, но в голове было только: «Сам виноват».

Я даже не посмотрела ей в глаза, просто легонько погладила ладонь.

Савы не было весь день. И к вечеру он тоже не вернулся. Кто-то говорил, что он находится с Адамом в домике и выполняет самые сложные задания, чтобы остаться («Вот бы меня так наказали!» – воскликнула Лина).

Дима, который после прошедшей недели стал полноценно общаться с нами, сказал, что они ушли в джунгли.

– Так уже было… – загадочно бросил он.

– Если он уедет, то ты – тоже? – Я наконец-то решилась задать Рите вопрос, который терзала, как заживающий синяк, целый день.

– Да, наверное… Я устала здесь. Я ведь приехала свободно рисовать, а у нас почти нет времени.

– Сейчас будет.

– Посмотрим.

Больше мы не разговаривали. Я понимала, что обижаться на нее – эгоистично. Но все равно на Ритины вопросы отвечала односложно, нарочито громко перелистывала блокнот, тяжело вздыхала и хлопала дверью на грани между «ой, случайно хлопнула» и «я – 13-летний сложный подросток и буду хлопать дверью от каждой эмоциональной волны».

Ближе к полуночи, когда я кинула блокнот в стену, Рита выдохнула, как на упражнении из йоги, и спросила, как будто бы все нормально:

– Что ты будешь писать в этот месяц?

– Не знаю. Ничего. Я плохо пишу.

– Перестань! Ты… У тебя невероятный внутренний мир. Просто надо быть увереннее.

– И кто мне будет это говорить, если ты уедешь?

– Антон. Нет?

И тут к нам зашел Антон. Рита ойкнула и закуталась в простыню. Я постаралась выглядеть безразличной, хотя понимала, что он осуществил свой план. До этого он только один раз заходил ко мне, обычно мы всегда встречались, не сговариваясь, где-нибудь на территории. А днем, при всех, мы даже почти не общались.

– Извините. Сава еще не вернулся? – спросил он, повернувшись к Рите и как бы давая мне возможность тоже закутаться в простыню.

Меня позабавило его смущение – я ведь всего лишь была в растянутой футболке и трусах, на пляже он видел меня в купальнике. Я отвернулась к стенке, как будто бы мы с Ритой собирались ложиться спать, и чуть приподняла футболку, чтобы была видна линия талии. Адам сказал, что со спины, лежа на боку, я выгляжу «наиболее живописно».

– Роза, можно тебя?

– Я сплю, – пробурчала я.

– А как же прогулка перед сном, чтобы тебе не снились кошмары?

– Чего?

– Пойдем прогуляемся. Я жду на улице.

– Ну и жди.

Я вышла через 10 минут. Антон ничего не сказал, только, слегка ухмыльнувшись, покачал головой.

– Не могу заснуть. Из-за тебя. Так что послушаю, что у тебя там.

Он сказал:

– Пойдем, – повернулся и пошел в сторону кухни.

На кухне он замер, прислушиваясь к ночным шорохам. Потом посмотрел на часы.

– Мы ждем Тимура?

Антон кивнул.

– Как ты его уговорил?

– Я не уговаривал, – шепнул Антон и резко обернулся. Но сзади никого не было. – То, что он никому не сказал о вчерашнем разговоре, все подтвердило. Час назад я подошел к нему и сказал, что у меня есть письменный компромат на Адама. Не на них, а на Адама. – На последнем предложении Антон повысил голос до нормального, но потом осекся и снова зашептал: – Он сам сразу же спросил: «Только на Адама?» Я пообещал ему, что если он все расскажет, то останется в стороне.

– Журналист ты не очень, нужно было молча наблюдать.

– Я два месяца, – Антон опять заговорил громко, запнулся и перешел на шепот: – Два месяца наблюдал. Я решил рискнуть. А если вылечу, то…

– То?

– Буду наблюдать сверху, из джунглей. А ты будешь моим тайным агентом.

– Скажи честно, это твое первое расследование? Наверное, раньше писал статейки типа «В городе N отремонтировали главную улицу»? И я не буду твоим тайным агентом.

– Тогда почему ты здесь?

– Мне интересна их история. Преступление, а не наказание.

Антон прижал палец к моим губам. Мне захотелось его укусить. Я шутливо оскалила зубы, но тут на кухню зашел Тимур. Он покосился на меня и закатил глаза.

– Пойдем поговорим, – Тимур посмотрел на Антона и повернул в сторону тропки наверх.

– Она со мной.

– Зачем?

– Свидетель.

– Все так серьезно? – нервно усмехнулся Тимур. – Вы ждете чего-то невероятного, криминального, наверное?

– Я делаю выводы по тем доказательствам, что у меня есть. Надеюсь, ты все объяснишь.

– Ладно-о, – протянул Тимур и скрылся за деревьями.

Мне не хотелось идти, но оставить Антона одного я не могла.

«Все не может быть так просто! Все не может быть так просто!»

Я пыталась успокоить себя,