— Наверное.

Говорить с ним о своем будущем мне абсолютно не хотелось, и все же я была рада его видеть.

Пусть даже в качестве полупрозрачного силуэта на фоне заката.

У нас не было причин друг другу доверять, нас не связывало ничего, кроме клятвы, — только мои чувства и сожаления, и мое желание быть с ним, которое я ежедневно душила доводами рассудка.

«Майкл — инквизитор, твой враг», — шептал разум.

«И все же он услышал тебя и пришел. Он рядом, когда тебе больно и грустно», — кричало сердце. И этого было достаточно.

Я протянула к нему руку, он протянул свою в ответ, и мы снова соприкоснулись ладонями, тем местом, где совсем недавно были порезы.

Я почти ничего не почувствовала. Только мягкое дуновение ветра.

А потом Майкл улыбнулся, и я снова пропала, как пропадала при виде его улыбки тысячу раз до этого.

— Мне пора. Мы еще встретимся? — Он внимательно на меня взглянул.

— Да, обязательно, — я постаралась улыбнуться в ответ, глядя, как растворяется его лицо в утренних лучах.

На душе стало легче, словно я сбросила неподъемный груз горьких сожалений.

Яркое солнце слепило глаза и обжигало кожу. Пора возвращаться в комнату.

Вдруг на крыше появилась мохнатая фигура мистера Бери. Он шел ко мне, недовольно размахивая хвостом:

— Доброе утро, Нина, — кот сел рядом, — сегодня последний день моего наказания. Уже завтра я снова обрету человеческий вид.

— О, поздравляю, — я провела рукой по его мохнатой голове.

— А знаешь, быть котом не так уж плохо, — задумчиво произнес Берри. — В кошачьей жизни полно преимуществ: все тебя любят, кормят, гладят по головке, а стоит стать человеком, как на бедную спину снова падает огромный ворох проблем. «Берри, пойди туда, Берри, пойди сюда», — проворчал он.

— Тогда оставайся котом.

— Не могу. Меня ждет супруга, — задумчиво сказал Берри. — Сирин Уинтстон. Скоро ты с ней познакомишься.

— Вот как, — я не стала говорить, что мы уже знакомы. Странная женщина с черной лентой на глазах — жена мистера Берри. Как удивительно!

И тут я подумала, что сейчас со стороны мы наверняка смотримся вполне неплохо — человек и кошка на темной черепице крыши.

Я накинула на голову капюшон и подхватила Берри, спрятав его под курткой. Слуги тоже не любят яркий солнечный свет.

Где-то далеко пела птица мелодично и сладко. Она радовалась рассвету и новому дню. Сердце кольнула зависть: меня ждет царство теней и полутонов, где нет места ярким лучам солнца.

— Майкл ты где?

Я накинул рубашку, легкую куртку и вышел из дома. Там на ступеньках сидела тетя Ингрид. Она курила длинную тонкую трубку и задумчиво смотрела на облака.

— Ясное небо — к войне, мой дорогой Майкл, — тетя вздохнула, — ты хорошо спал?

— Просто отлично.

Про разговор с Ниной я, конечно, говорить не стал. Это тайна, за которую инквизитор может поплатиться жизнью.

Блейн, одетый, и готовый к бою, разминал руки, стоя рядом с оградой, за которой виднелись высокие клены.

Дом тети был совсем рядом с лесом. А в лесу водились волки и медведи, только они боялись инквизиторов, как огня. Было в нас что-то звериное, к примеру, жажда убийства. Инстинкт охотника.

Тетя с улыбкой протянула мне клинок:

— Вот, возьми. Сегодня пойдешь с Блейном. Таким, как мы, порой необходимо охотиться, чтобы…

— Успокоить зверя внутри, — продолжил я.

— Верно. Этим клинком ты уничтожишь пару волков.

— Да, — я чувствовал, как внутри разливается сила и еще что-то. Тайная радость? Неужели это из-за разговора с Ниной? Кто знает…И все же она совсем не изменилась.

Я помахал тете и пошел за Блейном. После переезда в этот дома на окраине леса вблизи лавандовых полей мне наконец-то стало спокойней. Только теперь я почувствовал пьянящий вкус свободы.

По дороге я постарался сосредоточиться. Надо вспомнить все, что меня злит. Например, лицо матери, когда я неделю назад собирал вещи в нашем шикарном доме, собираясь покинуть его навсегда. Она вцепилась в свои жемчужные бусы, словно боялась их потерять. Она смотрела на меня, как на что-то жуткое, словно перед ней был оживший мертвец. Мама прекрасно знала, что отец стал слугой. Знала и гордилась этим.

Поэтому для нее я стал сплошным разочарованием. Мама не сделала ни одной попытки меня остановить, лишь смотрела, как я кидаю в сумку рубашку, ноутбук и старый фотоаппарат.

Отца дома не было, это и к лучшему.

Мама не попрощалась со мной, просто поджала губы и отвернулась. Я для нее исчез, растворился, стал призраком в мире дорогих украшений и постоянных развлечений.

Злость вскипала глубоко внутри, а вместе с ней — жажда убийства.

Блейн сделал знак рукой, и мы вошли в чащу леса, где из темноты на нас смотрели голодные глаза волков.

Они знали, что мы опасны, но решили не отступать. Что ж, тем лучше.

Я достал клинок и взглянул на одного из них.

На несколько секунд мы замерли, разглядывая друг друга, а потом он зарычал и ринулся на меня.

Инстинкт подсказывал: убей, разорви, уничтожь, и я даже не пытался сопротивляться.

В этой битве должен выжить кто-то один: он или я.

Часы в башне показывали полночь. Самое время для интриг и заговоров. Сирин усмехнулась и откинулась на спинку мягкого кресла. Все были в сборе, не хватало только…

— Ворон? Где ворон? — Она недовольно поджала губы.

— Я здесь, — раздался скрипучий голос, и в небольшое продолговатое окно влетела черная птица, которая тут же превратилась в коренастого человека с длинными темными прядями волос.

— Ведунья, ты видела его? Видела пророчество? — взволнованно произнесла Воровка.

Сирин нравилось прозвище, которое выбрала себе Шарлотта.

— Да, — улыбнулась она, поглаживая лежащего на коленях кота.

— И что нам делать? — Вкрадчиво спросил кот.

— Ждать. Она будет здесь скоро. Я видела. И мы исполним наш план. Как хорошо, что она вернулась спустя столько лет, — ведунья продолжала безмятежно улыбаться.

Только Воровка и ворон, похоже, не разделяли ее оптимизма.

— Это опасно, Ведунья, все твои планы — сплошная авантюра! — произнесла сестра побелевшими губами.

— Ты всегда так говоришь, Воровка, — вступился за Сирин кот. Он прищурил глаза, — а ты что скажешь, Ворон?

Ворон пожал плечами:

— Я ждал этого долго. С тех пор, как меня обратили там, в далекой России. И я…рад.

В комнате воцарилась тишина. Такая многозначительная тишина может возникнуть только в месте, где собираются заговорщики. Тишина словно шептала: «Вот и отлично, мы все этого ждали». Ветер за окном поддакивал: «Наконец-то».

— Наконец-то, — произнесла Сирин, и собравшиеся поддержали ее согласием. —