Голоса слуг приближались, я кожей чувствовала гнев графа Арделиана. Страшно мне не было. Только немного грустно, оттого, что инквизитор покинул свою темницу. Совсем недавно он был так близко, и мы…

— Нина, — раздался голос рядом, и я вздрогнула, — Нина, мы приехали.

Рингвуд встретил нас дождем и туманом. Такой знакомый, милый Рингвуд. Николас припарковался рядом с моим домом. Казалось, стоит сделать несколько шагов, и я увижу маму, брата, попробую чудесный тыквенный пирог и забуду обо всем.

— Спасибо! — Я быстро вышла из машины, стараясь не замечать грустный взгляд Николаса.

Вот штакетник, ограждавший наш участок, дверь оказалась открыта. Я прошла вперед по узкой кирпичной дорожке и позвонила в дверь. Услышала мелодичные трели соловья. Мама была дома. Я чувствовала это. И Эрни — тоже.

Сердце гулко билось, наконец, послышались шаги. Мама осторожно отворила дверь и удивленно на меня взглянула. Выглядела она уставшей и бледной.

— Нина? — Увидев меня, мама отшатнулась, словно перед ней стоял призрак.

— Привет, ты не отвечаешь на звонки. У тебя все в порядке? — Вопрос прозвучал как-то глупо и неуместно.

Мама раскрыла глаза еще шире и прошептала:

— Эрни вернулся. Он…он рассказал мне все. О том, кто убил твоего отца, и о тебе. Это правда, Нина? Я запуталась! Сын говорит, что ты наш враг, но я…я, — в уголках ее глаз появились слезы, и мама сделала шаг ко мне.

И тут из комнаты вышел Эрни. Наши взгляды встретились.

— О, привет, Нина. Как себя чувствуешь? Ты ведь теперь высшая, одна из них.

На лице брата была такая ненависть, что мне стало не по себе. И еще я поняла, что Эрни теперь связан с охотниками. Он работает в гильдии? Или уже инквизитор?

— Эй, Эрни, я сделала это, чтобы тебя спасти. Только благодаря мне ты вернулся домой, — где-то внутри вдруг стало до слез обидно, — я тосковала по тебе! Приехала в этот чертов Нортенвиль!

— Чтобы стать такой же, как убийцы нашего отца, да? — Продолжил брат.

— Это правда, Нина? — Спросила мама.

— Можем проверить, — усмехнулся Эрни. — Я запрещаю входить в этот дом всем, кто пьет кровь. Ну что, зайдешь, Нина?

В этот миг передо мной возникла невидимая плотная стена. Все правильно. Даже высшим нужно приглашение, если в доме живет охотник.

Я попыталась протянуть к маме руку и не смогла. Преграда не пускала меня. А еще этот дом был освящен. И мне здесь явно не место, тело молило уйти отсюда туда, где ждет Николас и живут такие, как я.

Мама закрыла лицо руками, повернулась ко мне спиной и молча ринулась по коридору в сторону кухни. Я слышала ее приглушенные всхлипы. Мы остались с братом вдвоем.

— Посмотри, что ты наделала! Она снова плачет! — Эрни прищурил глаза. — Все из-за тебя!

— Ты! — Внутри поднималась злость, — как ты можешь быть таким… кровопийцей! Ты еще хуже меня, Эрни!

Брат побледнел, а затем тихо сказал:

— Убирайся! — И захлопнул дверь перед моим носом.

С неба, как назло, снова полил дождь. Ветер шептал: «Пройдет время, ты привыкнешь, время лечит…»

Но мне все равно было грустно и больно.

Рядом появилась серая фигура Николаса. Он обнял меня:

— Я ведь говорил, что это плохая идея.

— Просто ужасная, — мой голос дрожал, я изо всех сил старалась не дать волю слезам, не вести себя, как плаксивая девчонка. И все же в этой битве я проиграла.

Он гладил меня по голове и тихо говорил:

— Есть старая сказка про девочку, которая отправилась в ледяной замок, чтобы спасти друга. В сердце его попал осколок льда, и он стал видеть вокруг лишь зловещие тени.

Зловещие вечерние тени танцевали вокруг нас, а ветер выл, словно сочувствуя моему горю.

Когда мы вернулись в Нортенвиль, дождь кончился, а небо стало чернильно-черным.

Николас обнял меня на прощание и сказал, что у него еще много дел. Надо подготовить замок к моему приезду, сделать мой будущий дом уютным и в меру роскошным.

Мы попрощались, и я молча смотрела, как его машина исчезла в темноте. Телепортация. Надеюсь, однажды я тоже этому научусь.

Этой ночью мне снились стаи волков, лес, люди в одежде охотников с клинками в руках.

Такой странный сон.

В пять утра я открыла глаза и уставилась в потолок.

Эрни. Мама. Я снова вспомнила нашу последнюю встречу. Спать больше не хотелось.

Я вышла из комнаты и отправилась в единственное место, ставшее моим тайным убежищем: на крышу.

Солнце поднималось из-за горизонта, окрашивая облака во все возможные оттенки розового. Какой восхитительный рассвет!

Я села рядом со статуей горгульи и положила руку ей на спину.

Внезапно ладонь словно обожгло кипятком. Это произошло в том месте, где мы с Майклом соединили руки, чтобы произнести нашу клятву. Я сморщилась от боли: эти странные ощущения порядком донимали меня в последнее время. Может быть, причина в клятве?

Когда рука успокоилась, я почувствовала нечто необъяснимое: интерес, смешанный с эйфорией.

Это были явно не мои эмоции. Тогда чьи же? Неужели Майкла? И если я так остро ощущаю его присутствие, возможно, мы…

Я сжала ладонь, потом разжала и тихо позвала:

— Майкл?

Ответа не последовало. Действительно, глупо думать, что он меня услышит из-за какой-то клятвы.

Я уже хотела идти обратно в комнату, и тут передо мной появился Майкл. Он словно состоял из воздуха и света. Почти прозрачный. Я даже могла разглядеть сквозь него розовые перья облаков. И все же он был здесь в каком-то смысле. В одних штанах и ботинках, Майкл вытирал намокшие волосы полотенцем и задумчиво на меня смотрел:

— Наверное, мне следует сказать «привет».

Я лишь пожала плечами, безуспешно пытаясь отвести взгляд от его тела. Он стал явно сильнее за последние недели. Видимо, в гильдии неплохо готовят инквизиторов.

Мне было страшно и радостно одновременно. Я боялось услышать очередное «убирайся», но Майкл просто молча меня разглядывал.

— Ты похудела. Плохо кормят?

— Я пью кровяные таблетки, суррогат. Настоящую кровь пить не хочется.

На несколько минут между нами воцарилась тишина, а потом Майкл тяжело вздохнул и начал говорить:

— Я живу сейчас с тетей Ингрид, ушел из дома, хлопнув дверью, и, если честно, ни о чем не жалею.

На моем лице невольно появилась улыбка:

— О, я так рада за тебя! Надеюсь, с ней тебе лучше.

Он усмехнулся:

— А ты действительно не изменилась. Похоже, мы теперь связаны еще сильнее, чем раньше. Даже