Я не чувствовал опасности, только грусть и аромат, такой знакомый аромат лаванды, ставший немного другим. Он смешался с тягучим запахом проклятой крови.

Нина порылась в кармане моей куртки и достала оттуда складной нож. Откуда ей известно, что я храню его там? Эта мысль сменилась другой — тяжелой, горькой: «Высшая, она теперь высшая. Враг. Противник».

Нина прошлась лезвием по своей ладони, сморщилась от боли, а потом вытянула руку ко мне и тихо сказала:

— Клянусь уничтожить всех высших и вернуть этот мир людям.

Между нами снова повисла пауза. Я молча смотрел на ее окровавленную ладонь:

— Ты даешь нерушимую клятву?

Она кивнула и с надеждой взглянула на меня.

Стараясь не разрушить хрупкое мгновение, когда решаются судьбы, я взял у нее нож и тоже процарапал красную линию на своей ладони:

— Клянусь уничтожить всех высших и вернуть этот мир людям.

А потом сжал ее руку, как раз в том месте, где был порез. По телу прошлась огненная молния боли, а потом все закончилось.

Остался лишь шум ветра и ее грустные глаза.

Он ушел. Остался только его запах, горькое чувство одиночества да хлопья снега, падавшие с неба.

Майкл не забрал свою куртку, как будто, побывав на мне, эта вещь стала проклятой, как и все, что связано с высшими.

Мне было больно. Хотелось закричать или совершить какой-нибудь безумный поступок. Но какой?

Ветер продолжал завывать, наполняя холодом и без того морозное утро. В воздухе стоял запах сандала и еще чего-то. Опасности? Смерти?

Я кожей чувствовала исходящую от него жажду убийства. Теперь мы враги. И на что я надеялась, когда приняла странное предложение Арабеллы? Проклятье!

Рука непроизвольно ударила по скользкой черепице крыши, на ней тут же образовалась вмятина.

Я села и обняла руками колени, стараясь закрыться, спрятаться.

Кто-то потерся о мое плечо. Чья-то слюнявая мохнатая морда.

— Аим Лерай?

— Ты зря грустишь. Такова судьба.

— Не будь занудой, — я посмотрела на него и потрепала черную волчью шерсть на загривке. — Хорошо, что ты справился с этой отвратительной змеей. И все же я представляла тебя по-другому.

— Лысым синим стариком в широких шароварах? — Усмехнулся Аим. — Все так говорят. Но мне больше нравится форма зверя. Все-таки я боевой джинн.

Он сел рядом

— Эта змея, Дайна, тоже была джинном. Теперь ей придется сидеть внутри артефакта и ждать нового контракта. Это так…

— Грустно?

— Именно.

Аим подошел к самому краю крыши и завыл, глядя на ослепительно белый диск солнца, а потом растворился в воздухе.

— Я устал, Нина. Мне нужен отдых. Если что-то понадобится — зови, а пока я немного…

Голос оборвался, и я услышала мирное сопение, которое доносилось из кольца, а потом и оно прекратилось.

Солнце нещадно палило. Какое же оно все-таки неприятное, яркое и жгучее!

Я поднялась и взглянула на платье, подаренное ректором. Грязное, с рваным подолом, оно окончательно потеряло былое великолепие.

Где-то рядом снова засвистел ветер:

— Вььььььююююю, — он закружил снежинки, и через несколько секунд рядом со мной появился странный серый предмет, напоминавший…

— Зонтик?

— Солнечный зонтик, Нина, — ответил ректор, который скрывался в его тени. Он протянул точно такой же зонтик мне.

Глава 37

— Спасибо. Вы появляетесь, как всегда, внезапно, — я тоже раскрыла зонтик, обнаружив, что под ним солнце почти не причиняет вреда.

Костюм ректора на этот раз был абсолютно черным.

— Это траур, — объяснил он, поймав мой взгляд, — траур по Арабелле.

— О, она называла вас предателем в последние минуты жизни.

Ректор вздохнул:

— Так и есть. От этого мне больно вдвойне. Но знаешь, иногда приходится совершать неоднозначные поступки, ты ведь и сама сделала выбор…

Я хотела огрызнуться, ответить что-то дерзкое, но слова пропали. Он был прав, не мне его судить.

— Мой дорогой племянник, — Ридели сморщил нос, — был весьма силен и не менее отвратителен. Признаться, я и сам его опасался. Несколько лет назад я пожалел Альберта, когда он приполз в мой замок после боя с инквизиторами, истекая кровью.

«Спаси меня Николас, — так он говорил, — мы связаны кровью».

И я помог, отчасти боясь, что даже раненый он окажется сильнее меня, отчасти испытывая жалость.

Найти смертную девчонку оказалось весьма просто. Арабелла была счастлива вырваться из приюта, а дальше… Альберт подстроил все сам. Он угрожал мне, пришлось ему немного посодействовать.

— Вот как, — я взглянула на его бледное лицо с яркими серыми глазами. Верить или нет? Ридели может лгать, а может говорить правду.

Мне стало его немного жаль, моя душа тянулась к кому-то живому, пытаясь найти поддержку.

— При любом исходе я бы договорился с Альбертом о твоей безопасности. Тебя бы не стали убивать во время Жатвы. Это была маленькая компенсация за его назойливость.

— Понятно, — я неожиданно для себя самой схватила его за руку, повинуясь внезапному порыву.

— Эрни. Пожалуйста, освободите Эрни, ректор Ридели! Он просто ошибался, на самом деле он…

— Хорошо-хорошо, — Николас Ридели улыбнулся, сейчас высший выглядел так, словно наконец-то получил желаемое, — только услуга за услугу. Ты, — он провел рукой по моей щеке, — теперь одна из нас, ты хранишь сердце моего племянника. Поэтому предлагаю объединить наши кровные линии.

— Объединить? — Я смотрела на ректора, стараясь не замечать его руку, которая уже приблизилась к моей шее.

— Да, именно, ты станешь моей женой?

По коже прошел озноб. Я испытала странное чувство дежа вю. Такое уже было в прошлом. Мы были женаты, а теперь неосознанно пытаемся повторить это вновь.

Как говорила эта странная Сирин? Колесо сансары сделало еще один круг?

Все внутри меня кричало: «Нет! Не делай этого, иначе…» Иначе что? Я не помнила.

А может, лучше и не вспоминать эти странные сны и видения — пусть прошлое останется в прошлом. Во всяком случае тогда я просто стала жертвой кровожадного Руфуса, а теперь принимаю решения сама. И это мой выбор.

— Да, — ответила я, — стану.

Эти слова напоминали разбившиеся о что-то твердое кусочки льда: холодные, уверенные, расчетливые. Где та Нина, которая совсем недавно была наивной девчонкой?

На миг мне стало страшно и горько, но ректор улыбнулся и взял меня за руку.

— Вот и прекрасно. Самые крепкие браки заключаются по расчету. Мне нравятся твой острый ум и чуткое сердце. Ты действительно рождена, чтобы стать высшей.

Я почувствовала слезу на своей щеке, но грустно мне уже не было. Все чувства застилал холодный белый туман, под которым лежали бесконечные сугробы из снега и