Учитель бесцеремонно сдвинул колбы в дальний угол стола, достал из настенного шкафчика бутылку с красной жидкостью и два флакона странного вида.

На одном из них было написано «святая вода». Инквизитор налил ее в стакан, затем добавил красной жидкости из бутылки и две капли из синего флакона. Поразмыслив, он начал все это смешивать, что-то шепча себе под нос.

Субстанция в стакане стремительно меняла цвет с красного на черный, а потом — на золотистый. Когда она стала бледно-голубой, Блейн удовлетворенно кивнул и поднял на меня взгляд:

— Помню, как проходила обряд твоя тетя. Давно это было. Что ж, похоже, пришла твоя очередь. Майкл Корнер, желаешь ли ты вступить в инквизицию?

Я молча смотрел на него, затем тихо сказал:

— Вы это серьезно?

— Я похож на шутника? — Усмехнувшись, спросил Блейн.

На шутника он не походил, скорее, — на мрачного пастора из моего сна. Только вместо черной рясы на нем были брюки и белая рубашка.

— Майкл, для тебя это единственный шанс выжить. Знал бы ты, как переживает Ингрид! Она места себе не находит из-за того, что ты попал в список жертв этой проклятой школы. Она сама бы с радостью расправилась с племянником Ридели, но по закону в период Жатвы только жертва может бросить вызов высшему.

— Вот как, — я протянул руку и осторожно взял стакан:

— Мне будет больно?

Блейн отвел глаза в сторону:

— Узнаешь.

Голубая жидкость выглядела неприятно, отчего-то от нее пахло кровью. Я подумал о Нине, которая сейчас томится в темнице, вспомнил слова проклятого высшего:

«Если ты проиграешь, она достанется клану Ридели. Отдам ее Николасу, пусть поиграет».

Ни за что!

На вкус жидкость была просто отвратительной, словно меня заставили выпить крепкую пряную настойку, которая вдобавок еще и горчила.

— Пей все! — Голос Блейна доносился, словно издалека.

Я сделал последний глоток, и стакан выпал из ослабевших рук. Горло болело так, словно я только что выпил раскаленный металл.

Я что-то прохрипел, пытаясь сказать: «Блейн», но он лишь подхватил меня и помог дойти до дивана.

Тело мое била дрожь. Стало холодно, как будто я оказался один в зимнем лесу среди ледяной метели.

В горле застыл крик, но сказать что-то вслух я не смог, сознание уплывало. Холод сменился жаром. Несчастное тело мучилось, пытаясь выжить после мерзкой синей жидкости.

— Это — священная голубая амброзия. Все инквизиторы ее пьют. Терпи, Майкл, думаю, ты выживешь, — голос Блейна доносился как будто издалека.

Думаю? То есть, он даже не уверен?

Тело снова свела судорога боли, и я провалился в беспамятство.

Мне снилось, что я тону, сначала в красной воде, потом — в черной, потом — в голубой.

Вдали виднелась огромная белая печь, в которой пылал яркий синий огонь.

Рядом с ним стоял я из прошлого, тот самый Винсент, карающий тьму. Впервые мне довелось видеть Винсента со стороны.

На нем была черная сутана. Винсент протянул руку к синему пламени, затем отдернул, постоял немного рядом с огнем, словно пытаясь принять какое-то важное решение, затем накинул на голову черный капюшон, повернулся и пошел прочь.

— Мой бедный мальчик!

Я открыл глаза. Надо мной склонилась тетя. В лучах лампы казалось, она соткана из света.

— Если ты выживешь, я заберу тебя с собой. Надо было так поступить гораздо раньше. Мой брат — придурок, Блейн, заносчивый придурок. Он не смог уберечь даже собственного ребенка!

— Не вини себя, Ингрид, — произнес скрипучий голос Блейна, и я снова провалился в тьму.

На этот раз мне привиделось, что я на крыше Нортенвиля рядом с башнями и уродливыми статуями горгулий.

Напротив стоит Нина. Она молча смотрит на меня и качает головой, а потом исчезает в лучах утреннего света.

Мне стало грустно.

— Проснись, — раздался скрипучий голос у меня над ухом, — проснись!

И я проснулся.

Арабелла Ридели сидела одна в тюремной камере в своем лучшем белом платье с перьями от самого известного лондонского дизайнера.

Подумать только, падшая королева! Арабелла усмехнулась. Она прекрасно понимала, что попала в западню, из которой не выбраться. Решение пришло быстро: надо задействовать нити. Она раскинула руки, и нити из платья зажили своей жизнью, они стали прозрачны и невидимы, расползлись по замку, пытаясь заглянуть в комнаты.

— Этого мало, мне нужно знать будущее. Ну же, нити!

Нити, как всегда, ее понимали. Предвидение — тонкое искусство, до сих пор недоступное Арабелле. Только Николас им владел. Но сейчас все было по-другому. Она это чувствовала.

Нити устремились за далекий горизонт между грядущим и настоящим. Падшая королева могла видеть лишь тени, образы вероятного будущего, но этого было достаточно.

— Вот как, — тихо сказала она, прикусив губу. — Кажется, пришло время сделать последний ход.

План возник молниеносно — ужасный, убийственный и по-своему прекрасный. Она отомстит всем: Майклу, бросившему ее перед свадьбой, предателю Николасу, мерзкому отступнику Альберту, высшим, целому миру, который так подло с ней поступил.

Арабелла распрямила плечи и сделала шаг сквозь толстые решетки между камерами. Надо найти Нину и воплотить задуманное.

Не стоит недооценивать падшую королеву.

Она шла вперед сквозь пустые пристанища узников Нортенвиля.

Стук каблуков ее роскошных туфель эхом отражался от стен.

Цок. Война между людьми и высшими скоро начнется вновь. Вековую ненависть не остановить пустыми договорами.

Цок-цок. И небо падет на землю от этой битвы. Но… кто победит?

Арабелла не могла заглянуть так далеко. Жаль.

Она увидела Нину, сидящую на жесткой кровати крохотной тюремной камеры.

Что ж, пора…

Где-то капала вода, а я все продолжала молча смотреть на Арабеллу, не в состоянии поверить в услышанное.

— Что ты сказала?

Она вцепилась в мою ладонь и посмотрела с надеждой. Какая странная благосклонность высшей, которая недавно мечтала меня убить!

— Пойми, есть всего один способ уничтожить Альберта Ридели. Он силен и безумен. Этот высший убил не одну сотню людей и слуг. Племянник Николаса любит кровавые пиры и, не задумываясь, уничтожает соперников. Думаешь, твой Майкл сможет с ним справиться? Даже если станет охотником, — Арабелла фыркнула и добавила ледяным голосом, — его шансы весьма сомнительны. Бедная Нина, что ты будешь делать, если он умрет, твоего брата приговорят к смерти, а ты станешь собственностью безумного Альберта?

Услышав это, я содрогнулась. Не хотелось верить, но она была права. Я в западне, впрочем, как и Арабелла.

— Ты хочешь, чтобы, — слова застряли в горле, — чтобы я взяла твое сердце, да? И как это нам поможет?

— Мне никак, — она равнодушно пожала плечами, — мне уже ничто не поможет,