— Еще только пять часов вечера, но вы очень долго спали. Я подумал, что вам полезно немного погулять на свежем воздухе, проветрить голову. Не откажетесь от моей компании?

— Я даже не знаю, но наверное, да, попробуем. А где все?

— Сония с Ситой только приехали из больницы и сами прилегли отдохнуть, не будем их беспокоить. Я подожду вас внизу.

Пока Рита собиралась, Илья положил в карман запасные ключи, которые лежали в прихожей, — обычно Сония их прятала, но по-видимому, нервы подвели ее. Наконец женщина спустилась, надела зимнюю куртку и доверчиво пошла за ним.

Кави в этот раз не показывалась, и они дошли до опушки леса, ведя какой-то пустой разговор. Тут темнота начала стремительно сгущаться, но Илья продолжал идти, несмотря на растерянность Риты.

— Вы уверены, что нам стоит заходить в лес? — спросила она. — Я же совсем не умею в нем ориентироваться.

— Зато я это умею прекрасно, — произнес Илья и аккуратно взял ее за руку, чуть выше непременного браслета. Она притихла и они шли все дальше, увязая в снегу по щиколотку и цепляясь куртками за торчащие из него голые ветви. В этой части леса росли вековые деревья, образующие гигантский навес из переплетенных ветвей, летом земля под ними всегда была прелой и воздух пах сыростью. Сейчас же вокруг была почти стерильная белизна, в которой растворились, будто в кислоте, все краски и ароматы. И такая же пугающая тишина...

— Может, повернем к дороге, Элиас? — нерешительно спросила Рита. — Мне здесь как-то не по себе, я вообще не люблю зимнюю природу, хоть и давно живу на севере.

— Конечно, мы сейчас пойдем обратно, только подождите минуту. Я недавно видел тут звериные следы, хочу проверить, не появилось ли новых. Вы просто постойте здесь, а я легко вас найду.

Рита не успела толком ничего возразить: усталость и нервы одолели ее и она застыла на месте. Тем временем Илья отошел чуть дальше вглубь леса, где пропал из поля ее зрения, и достал из кармана куртки две пластиковые бутылочки с молоком и медом. Он вылил содержимое на древесную кору и стремительно, стараясь ступать бесшумно, пошел по короткому пути к шоссе, который он давно запомнил по «вешкам» — расположению деревьев и кустарников.

Менее десяти минут ему потребовалось, чтобы выйти на асфальтовое покрытие, и стоя на обочине шоссе, Илья вдруг замер. Желто-серая луна, похожая на недопеченный блин, висела совсем низко, а дымок, видевшийся со стороны нескольких дач попроще, еще больше напоминал о теплом очаге. Вдруг ему показалось, что время повернуло вспять и он снова стал ребенком, робеющим перед вековой мощью леса и зимним покоем, который бывает одновременно ласковым и смертоносным. На пару мгновений он вообще забыл о Рите и прочих делах, но тут его будто кто-то толкнул в спину.

«Иди! Иди!» — послышался тихий, довольный надтреснутый голос.

И скоро Илья уже был возле общины. На крыльце он тщательно отряхнул снег с сапог и куртки, затем положил ключ на то же место и ушел в свое убежище. Где-то через пару часов Сония и Сита вылезли из спален, все еще утомленные и разбитые, долго по очереди стояли под душем и наконец решили разогреть что-нибудь на ужин. Илья немного поел с ними, поддержал вялый разговор про больницу и уже хотел сам спросить про Риту, но Сония все же вспомнила о подруге.

Некоторое время они искали ее в доме, попытались дозвониться, но ее мобильный обнаружился в кармане халата. Тут Сония поняла, что уличная одежда Риты тоже пропала, и бросилась во двор. Нигде не найдя подругу, она обратилась к Илье и Сите:

— Придется идти к дороге, надо захватить фонарики. Видно, у нее совсем помутилось в голове! Если не найдем ее в ближайшие часы, придется звонить в полицию.

— Так ведь они только через трое суток принимают, — робко заметила Сита.

— Чушь, — отрезала Сония. — Примут сразу, хотя мне вообще-то очень не хотелось бы с ними связываться.

Она резко умолкла, словно не договорив, но Илья уловил суть: речь о полиции зашла только из-за присутствия постороннего человека, при котором приходилось держать лицо. Они стали собираться и он вытащил из своей сумки свисток, который с детства привык на всякий случай брать в лес.

— Вот, возьмите вместе с фонариками. На природе это гораздо эффективнее, чем кричать, поверьте опыту путешественника, — объяснил он Сонии.

Продираться сквозь лес в темноте оказалось очень тяжелой задачей для городских женщин: снег быстро набивался в обувь, осыпался с веток, корневища норовили попасть под ноги. Порой под рыхлым белым покровом скрывалась низинка, в которую они проваливались по колени. Илья старался не показывать, что ориентируется здесь гораздо лучше спутниц, но исподволь все же вел их к тому месту, где оставил Риту.

Там ее уже не оказалось, но Сита довольно скоро обнаружила подругу на одной из развилок. Илья и Сония прибежали на ее крик так быстро, как это позволял снег, и увидели Риту лежащей на мерзлой земле, безвольно раскинувшей руки и ноги. Куртка была распахнута, лицо и шея женщины побелели и даже отливали серым, на волосах выступил иней. Раскрытые глаза смотрели вверх, но будто остекленели, и женщина никак не реагировала на попытки ее растормошить.

— Посмотрите сюда, — прошептала Сита, осторожно подняв руку Риты. Посветив фонариком, они рассмотрели, что под ее любимым браслетом появились кровянистые волдыри, кисть потемнела и на ощупь была совсем каменной. Впрочем, другие конечности тоже не сгибались, а на снегу возле ее головы остались следы рвоты.

— О черт! — прошипела Сония сквозь зубы. — Сколько времени она тут валялась? Я же видела ее перед тем, как пошла спать: казалось, что она уже в адеквате...

— Значит, нет, — отозвалась Сита с неожиданной выдержкой. — Давайте как-нибудь отнесем ее в дом: не оставлять же здесь до приезда скорой. Так и помереть недолго.

Илья помог транспортировать Риту, и Сония снова вызвала медиков, которые дали еще более удручающий прогноз, чем с Джанитой.

— Она выживет, но проблемы с сердцем и почками останутся навсегда, — предположил фельдшер. — Не знаю, удастся ли сохранить руку, а вот отек мозга более чем вероятен: по голове ударило хуже всего. Хотя как-то это все странно, не сорок же градусов на дворе!

Риту сразу отправили в реанимацию, а на