— Илья Лахтин. Собственно, я вам так и представился, — насмешливо ответил финн.

— Ну... а что тебе от меня надо? Ты из-за того, что Ленка погибла? Да, я все знаю: сначала не могла до нее дозвониться, а потом через одного товарища мне удалось откопать домашний телефон. Но мы-то тут при чем? Хотя ты же раньше объявился, значит, не затем чтобы мстить... Тогда зачем?

Илья откинул волосы, показав почти белые щеки и странно посиневшие глаза, и сказал:

— Чтобы выяснить, что случилось с одной из ваших клиенток. Лена мне сказала, что в этом доме погибла женщина, и у меня есть все основания ей верить.

— Так ты из-за этого сделал инвалидами моих подруг? — яростно прошептала она. — А Ленка-то какая сука! Обещала же мне помогать, а сама тебя на нас натравила, шкура...

— Ну, для начала, Света, я твоих подруг не трогал. Не я добавлял уксус в косметику одной, не я запирал другую в раскаленной сауне, а третья просто заблудилась в лесу. Но даже этого могло не произойти, если бы Лена осталась жива. Что за обработку вы с ней провели?

Свете слегка полегчало от того, что он стал задавать вопросы, и она решила вести себя с крайней осторожностью — не злить, не наезжать, не давить на жалость, отвечать только по существу и так понемногу усыпить его бдительность. Подводил только этот мерзкий холод и невозможность двигаться: слова давались с болью и одышкой, но она кое-как собралась с оставшимися силами.

— Я не собиралась доводить ее до самоубийства, честное слово. Поначалу, когда она жила тут с нами, я только слегка ее обработала психически и держала на легких дозах синтетических гормонов для хорошего настроения. Нет, это не наркота, на Ленку у меня тогда были другие планы и я не хотела ее портить, но кое-какое привыкание они вызывают. Она об этом и не знала, зато хорошо себя вела и смотрела сквозь пальцы на некоторые наши тайны. А вот когда Лена всерьез вздумала сбежать, я дала ей такой препарат, который действует наподобие бомбы замедленного действия, особенно при отлучении от «приятных» гормонов. Но обычно это вызывает апатию, в крайнем случае депрессию, в которой человек уже не способен трепыхаться. Я рассчитывала, что она максимум в клинике неврозов полежит, но получился какой-то побочный эффект. А что, мне надо было подстраховаться! Я дала ей уйти, потому что мне ни к чему такая обуза, да еще навар могла поиметь — она же обещала мне клиента подогнать. Но я никого не отпускаю под честное слово, я деловой человек, Илья! Только как мы могли предусмотреть, что она сначала к тебе побежит за помощью!

— Побочный эффект, значит? — задумчиво произнес Илья. — Ну вот так и называй то, что случилось с твоими подругами. А просчитались вы потому, что в некоторых вещах совершенно не разбираетесь.

— Ну да, похоже, она на почве отвыкания от препаратов раскаялась и снова решила стать доброй женушкой и мамашей! Но ты ведь ничего не докажешь, зато сам можешь серьезно отхватить, а Лену все равно не вернуть. Зачем тебе все это нужно?

— А за что я могу отхватить? — усмехнулся Илья. — За то, что вещи в комнатах переставил? Или что выдавал себя, чухонца, за «качественного финна»? Подумаешь, решил выпендриться перед бабами! Это законом не запрещено, паспорт-то у меня свой, подлинный. А твои подруги никогда не вспомнят никакого Элиаса Лахтинена, если вообще вспомнят хоть что-нибудь. Кстати, за ними есть кому ухаживать?

Он сделал шаг вперед и добавил, понизив голос:

— Кроме того, все это уже моя забота, и тебе ни к чему об этом переживать или на это рассчитывать. Просто расскажи, что вы сделали с той женщиной.

— А какое тебе теперь до этого дело?

— Света, не в твоем положении пускаться в демагогию. Может, мне Кави позвать, чтобы ты живее соображала?

— Не надо, я все расскажу! Она к нам попросилась на консультацию через интернет, пожаловалась на нелады в сексуальной жизни. Ну, обычная история: знала, что мужу надо давать, а то уйдет, но толком ничего не умела, кроме как лежать и думать про белизну потолка. Есть такие, на всю жизнь остающиеся целками, даже замужем и с детьми. У этой тоже ребенок был, но видать, что-то в семейном царстве разладилось и дамочка решила прокачать свою сексуальность. Ну, мы провели с ней несколько сеансов с доверительными разговорами, она заплатила очень неплохо, а потом пригласили одного типа из нашей базы. Он нам уже нескольких клиенток успел раскрутить, они остались очень довольны... Но эта так и оставалась какой-то зажатой, пришлось ее «успокоительным» угостить — не гормонами, это было кое-что помощнее. Мы и сами, честно говоря, тогда были слегка под кайфом, иначе, может, и не допустили бы. Она так и не расслабилась, стала визжать, вырываться, а этот мужик вдруг будто взбесился и начал ее натурально насиловать. Но у нас из-за этих чертовых таблеток как-то все поплыло, мы за стенкой слушали и веселились как дуры: мол, ничего, скоро намокнет, организм не обманешь!..

Света немного помолчала, сглотнула и продолжала:

— Потом он вылез, злой, багровый весь, подобрал свои портки и пошел. Напоследок сказал, чтобы мы ему больше ущербных не подсовывали. Мы к ней заглянули, в гостевую, она вскочила и начала метаться будто бешеная — крики, плач, чуть ли не пена изо рта. Пытались как-то ее удержать, уложить обратно на постель, но она вырывалась, еще силы откуда-то взялись. Мне страшно стало, мне, которая на всякое дерьмо в жизни насмотрелась! И в конце концов она нас оттолкнула, хотела сбежать и упала с лестницы на каменный пол. Разбила голову насмерть...

Снова наступила пауза, и теперь уже заговорил Илья:

— А что делала моя жена?

— Да она все это время вообще сидела в своей комнате, в наушниках, и только когда та упала, ее зачем-то угораздило выйти. И начался второй акт: теперь уже Ленка орет и истерит, что же мы наделали и кого надо вызывать. Все рвалась проверить, вдруг она еще жива. А я что, враг себе, или ей? Кто бы доказал, что мы не сами ее ударили? Да еще дурь в крови! Нам ничего не оставалось кроме как избавиться от трупа! Кое-как мы ее угомонили, заперли в доме и поехали в лес,