что того оклеветали, разразился гневной тирадой в адрес начальника прибывшего госпиталя. Он опечатал сургучной печатью сантотдела (предусмотрительно захваченной с собой) все склады и заявил новому хозяину помещения, что всё, что находится на складах, принадлежит санотделу 8-й армии, и лишь после распоряжения начсанупра фронта будет передано фронтовому госпиталю по акту, чтобы расходовать всё строго по установленным нормам.

— Завтра для этого сюда приедет специальная комиссия. Приготовьте и вы своих людей! — закончил он.

После этого он разрешил Борису выехать к месту нового расположения его госпиталя, пообещав доложить начсанарму лично. Алёшкин, посмеиваясь, уселся в свой драндулет, где его уже ждали Игнатьич и Джек, и отправился догонять колонну грузовых машин и автобусов.

Глава девятнадцатая

Вот уже две недели, как госпиталь № 27 работал в городе Раквере Эстонской ССР, выполняя функции гарнизонного госпиталя и обслуживая в основном пограничные войска. У майора Алёшкина установились самые приятельские отношения и с комендантом города, и с начальником гарнизона Зайцевым. С последним их можно было бы назвать даже дружескими. Помогло этому одно обстоятельство.

Дней через пять после окончательной передислокации в Раквере, как-то среди ночи Борис был вызван к генералу Зайцеву для оказания помощи начальнику медчасти штаба лейтенанту медслужбы Никифоровой. Алёшкин хотел вначале послать вместо себя кого-нибудь из дежурных врачей, а затем подумал: «Ведь было заметно, что генерал и Никифорова находятся в близких отношениях, надо поехать самому».

Спустя полчаса, доставленный ворчавшим Лагунцовым на своём драндулете, он уже входил в квартиру, занимаемую Зайцевым. Там он застал страшный переполох. Полуодетый генерал ходил взад и вперёд по комнате, очевидно, служившей столовой, курил и что-то бормотал. Его адъютант с взволнованным лицом стоял, не шелохнувшись, около двери, а служанка-эстонка почему-то часто выбегала из спальни, пробегала из столовой в кухню и с грелкой возвращалась назад. Из спальни доносились стоны женщины.

При появлении Алёшкина генерал обратился к нему:

— Доктор, спасите Клаву, она умирает!

Борис, не теряя времени на расспросы, сбросил шинель, надел захваченный с собой халат и направился в спальню.

На кровати, укрытая до шеи одеялом, лежала бледная, измождённая Клавдия, совсем не похожая на ту весёлую и бойкую женщину, с которой он виделся неделю тому назад. Она была очень слаба и потому не сказала, а почти прошептала:

— Эльза, оставьте нас с доктором одних.

Эстонка вышла. Больная откинула одеяло, и Борис пришёл в ужас: вся её постель, простыня, на которой она лежала, была залита кровью.

— У меня внезапно началось сильное кровотечение, — смущённо прошептала она.

Алёшкин был уже достаточно опытным врачом, в том числе и по гинекологии, чтобы понять, что это кровотечение — результат или начавшегося, или неумело проведённого аборта. Он знал, что в таком деле нельзя терять времени, и потому велел продолжать прикладывать холод на живот. Укрывая её одеялом, он сказал:

— Вот что, Клава, вы сами врач, и прекрасно понимаете, что в этих условиях я вам помощь оказать не могу. Возьму вас немедленно в госпиталь, там как следует осмотрю, вы мне подробно расскажете, отчего началось кровотечение. Я постараюсь сделать всё, что в моих силах. Сейчас пришлю за вами машину и санитаров.

После этого он вышел из спальни и сказал нетерпеливо ожидавшему его Зайцеву:

— Товарищ генерал, больную надо немедленно доставить в госпиталь. Ей, очевидно, нужна операция. Вероятно, буду делать сам. А вы пошлите кого-нибудь в Таллин, чтобы привезли оттуда специалиста-гинеколога. Её пока в Таллин везти нельзя. Я сейчас напишу записку.

Алёшкин написал Виктору Ивановичу Перову, госпиталь которого развернулся дней двенадцать тому назад в Таллине, у них имелось женское отделение. Борис просил прислать опытного гинеколога.

Прошло ещё полчаса, и Никифорова, так, между прочим, ничего и не рассказав Борису, уже лежала на операционном гинекологическом столе (к счастью, с трофеями из Таллина догадались захватить и его). Все остальные врачи госпиталя с гинекологическими больными никогда дела не имели, поэтому Алёшкину пришлось работать одному, вспоминая наставления, полученные в своё время от Матрёны Васильевны в Александровке, и пользоваться помощью старшей операционной сестры Журкиной Антонины Кузьминичны, когда-то работавшей в гинекологическом отделении. Борис начал оперировать.

Вообще-то, ход операции ему был известен. Ещё в Александровке с Матрёной Васильевной он сделал несколько абортов, этот опыт пригодился и сейчас. Но положение осложнялось тем, что женщина сама или с чьей-то помощью пыталась сделать искусственный аборт, и это вызвало обильное кровотечение. За медицинской помощью они обратились только тогда, когда кровопотеря стала угрожать её жизни. Ей перелили кровь, а затем произвели все необходимые хирургические действия.

В результате выяснилось, что у Клавдии Никифоровой беременность была не менее четырёх месяцев, и на таком сроке попытка искусственного прерывания могла окончиться очень плачевно. Алёшкин, воспользовавшись советами Антонины Кузьминичны и своим небольшим опытом, сумел провести операцию достаточно квалифицированно. Приехавший на следующий день пожилой врач, начальник гинекологического отделения в госпитале Перова, осмотрев больную и выслушав Бориса, сказал, что всё сделано правильно, непосредственная опасность миновала, но теперь женщине нужен абсолютный покой, самое лучшее — оставить её ещё дней на десять в госпитале Алёшкина, а затем можно выписывать. Везти её в Таллин необходимости он не видел, так и доложил не находившему себе места генералу Зайцеву.

Естественно, что после этого случая Борис Алёшкин вырос в глазах генерала, и тот стал относиться к нему по-дружески. Считаясь с этим обстоятельством, и комендант города не смел перечить Борису ни в чём, и потому к описываемому нами времени госпиталь не только был обеспечен всем необходимым, но даже взят комендатурой города под охрану.

Пребывание в Раквере для личного состава госпиталя превратилось в настоящий отдых. В сутки поступало не более пяти-шести раненых и около трёх больных, на амбулаторном приёме было в среднем 20–25 человек. Через две недели госпиталь был заполнен едва ли на одну треть своей вместимости.

Единственное, что смущало и возмущало врачей, это то, что среди поступавших оказывалось немало больных венерическими заболеваниями. До этого о таких болезнях госпиталь даже и понятия не имел, а тут каждый день поступало несколько человек. Некоторых из них приходилось госпитализировать, так как болезнь оказывалась в запущенном состоянии. Открыли специальное отделение, начальником его поставили врача Феофанову, до этого работавшую нейрохирургом, но поскольку раненых в череп практически не поступало, возглавлять это отделение поручили ей. Пришлось ей засесть за справочники по этим заболеваниям. Конечно, новый профиль ей не слишком нравился, но приказ есть приказ, пришлось подчиниться. Ухудшало положение то, что в распоряжении аптеки госпиталя не имелось нужных лекарственных препаратов, так, по крайней