Глава восемнадцатая

Конечно, сразу же после отъезда Богуславского, Алёшкин вызвал к себе Захарова и Гольдберга. На совещании было принято решение в течение этой же ночи вывезти в Раквере на своих грузовых машинах основную часть захваченного трофейного имущества: запасы мягкого инвентаря, мануфактуры, продовольствия и медикаментов. Эту работу Борис поручил своим помощникам, сам же решил выехать в Раквере немедленно, чтобы подобрать необходимое помещение.

Перед отъездом он приказал начальнику первого хирургического отделения Минаевой, старшей операционной сестре Журкиной и заведующей аптекой Иванченко готовить к передислокации операционный блок, аптеку и лабораторию, предупредив, однако, чтобы брали только наиболее ценное и необходимое:

— Всё равно мы не сможем забрать всё, а если и заберём, так впоследствии бросим. Ещё неизвестно, сколько раз нам до конца войны придётся переезжать. Лишнего не берите.

Наблюдение за подготовкой к передислокации он поручил Павловскому.

В этом году осенняя погода была на редкость хороша. Стояли ясные, тёплые, солнечные дни, и только начавшая желтеть листва на деревьях, окаймлявших дорогу, подтверждала, что осень уже наступила. Борис ехал на своём старом «козлике», сидя за рулём сам. Ему доставляло большое удовольствие водить машину. Лагунцов, хотя и ворчал, но всё же, несколько раз подвергнув испытанию своего начальника и убедившись, что тот вполне овладел специальностью водителя, часто уступал ему своё место. Так и сейчас, он сидел рядом с Борисом и время от времени предупреждал своего начальника о возникавших на дороге затруднениях, которые встречались нечасто, но всё-таки были.

Дорога, идущая от Таллина до Нарвы, а, следовательно, и до Раквере, находившемся на середине этого пути, была асфальтированной и, конечно, не могла сравниться с разбитыми и разъезженными «шоссе», по которым госпиталю не раз приходилось переезжать в Ленинградской, Новгородской, Псковской областях. Единственным препятствием являлись огромные воронки от бомб и фугасов, взорванных фашистами при отступлении. Их приходилось объезжать по целине или пашне, а так как к ноябрю по этой дороге прошли уже тысячи машин, то и объезды были основательно разбиты.

Лёгкий «козлик» довольно свободно миновал все препятствия, но Борис и Лагунцов беспокоились о том, как сумеют их преодолеть тяжело гружённые автомашины, отправляющиеся той ночью. Особенное беспокойство у них вызывал большой автобус ЗИС-16. Он был слишком стар и, по существу, доживал свои последние дни. Уже много раз оба они докладывали армейскому начальству о крайней изношенности автотранспорта госпиталя, прося ему замены. Им обещали, но пока ни одной новой машины не выделили.

Кстати сказать, «козлик» — ГАЗ-АА, на котором ехал Борис, тоже был на грани. Дело дошло до того, что резьба на многих болтах, крепящих колёса, почти совсем стёрлась, и чтобы гайки не соскакивали, шофёру приходилось почти ежедневно наматывать на болты бинт. Захаров и Алёшкин шутили, что Лагунцову, прежде чем выехать на своём драндулете, надо его подбинтовать, перевязку ему сделать. Смеяться-то смеялись, а ездить на этой машине пока ещё умудрялись.

Вместе с Алёшкиным и Лагунцовым на заднем сиденье «козлика» ехали два санитара, вооружённых автоматами. Часам к пяти вечера благополучно доехали до города Раквере.

В этом городке, освобождённом почти три месяца тому назад, хотя уже и организовывались органы советской власти, всё-таки фактическое управление жизнью пока оставалось в руках военного коменданта. Узнав от первого же встречного бойца, где находилась комендатура, Борис подрулил к указанному дому. Его майорские погоны произвели должное впечатление, и он был немедленно принят комендантом города. Им оказался старший лейтенант, совсем ещё молодой человек, одетый в новенькую пограничную форму.

Несколько минут спустя Алёшкин уже знал, что старший лейтенант Петрованов переведён сюда с иранской границы, где после окончания училища служил около двух лет. Он прибыл вместе с отрядом в распоряжение генерала Зайцева всего две недели тому назад. Некоторые бойцы, распределённые по заставам, уже занимались приведением в порядок помещений бывших пограничных пунктов по побережью Балтийского моря (Финского залива), ранее принадлежавших Эстонии, а большая часть пока находилась в Раквере. Здесь же был и штаб генерала Зайцева.

Лейтенант рассказал, что он уже около десяти дней исполняет обязанности коменданта Раквере, сменив на этом посту какого-то пехотного майора, нетерпеливо рвавшегося в свой полк. Рассказал он также и то, что генерал Зайцев приказал ему подобрать помещения для прибывающего госпиталя. Он уже присмотрел три здания, и может к ним проводить. По мнению Петрованова, одно из них казалось наиболее удобным, оно находилось в самом центре городка, напротив комендатуры, его было видно из окна. Он показал на довольно большое трёхэтажное здание и объяснил, что, по рассказам местных жителей, до войны в нём помещалась какая-то специальная школа, а в последние месяцы находился немецкий госпиталь. Здание почти не имело разрушений, если не считать выбитых стёкол в некоторых окнах, только было сильно захламлено и замусорено. На его территории располагались складские помещения и даже гараж для нескольких машин.

Не теряя времени, Борис в сопровождении Петрованова и своих санитаров направился в это здание. Даже самый беглый осмотр показал, что оно вполне пригодно к эксплуатации. Дом имел собственное паровое отопление, водопровод и городское электрическое освещение. Всё это действовало, хотя в некоторых местах и требовало ремонта.

Как всегда в оставляемых фашистами зданиях, комнаты были завалены кучами бумаг, тряпок, бинтов, рваного обмундирования и прочего хлама. Почти во всех комнатах второго этажа стояли двухъярусные двухместные койки, некоторые даже с матрасами. Петрованов сказал, что он завтра же мобилизует десятка два эстонских женщин и поручит им произвести генеральную уборку всего дома. Также обещал он прислать и стекольщика.

После недолгого размышления Борис решил отправить Лагунцова в Таллин, чтобы он стал проводником для автоколонны, которая должна выехать из города ночью, а сам с обоими санитарами остался в здании. Он попросил коменданта города доложить начальнику пограничной службы генералу Зайцеву о начале передислокации госпиталя и узнать, когда тот мог бы его принять.

Когда старший лейтенант ушёл, Борис отправился с одним из своих санитаров осматривать дом подробнее. Второго он предусмотрительно поставил у входа, парадная дверь в здание вела прямо с улицы. Как потом выяснилось, сделал он это не зря. В городок продолжали со стороны Ленинграда прибывать новые подразделения пограничников на поездах, и, подыскивая себе помещения для расквартирования, многие зарились на этот дом. Присутствие у двери автоматчика останавливало их, это означало, что дом уже кем-то занят.

Осмотрев здание, Борис мысленно распределил все помещения: первый этаж отводился под амбулаторию, канцелярию и пищеблок,