с картины Возрождения, перенесённый в декорации из металлических балок, линолеума и деревянных стульев. Когда Вигго протягивает руки к слушателям, он похож на вдохновенного проповедника, на пророка. И это не злокачественная власть какого-нибудь фальшивого гуру, а животворящая сила настоящего лидера. Я вдруг вспоминаю, что однажды уже испытывала подобный восторг. Во время праздника в Демосе, стоя в толпе воодушевлённой молодёжи. Так похожей на тех, кого я вижу сейчас перед собой. Слова Вигго звучат как странное эхо ценностей Демоса, которые я не забыла и не забуду. Тезисы Хартии навсегда выгравированы в моей памяти. Они кружатся в сознании, оживлённые голосом Вигго: равноправие, справедливость, солидарность, взаимопомощь. И любовь. Это слово тоже приходит мне на ум, даже если Вигго его не произносил. Любовь к другим. Ко всем нам, сидящим здесь, в сером и пыльном зале, вдохновлённым его пламенной речью. И любовь к тем, кем мы можем стать. И, наконец, любовь к Вигго. Или это призрак другого человека, родившегося в моём сознании от манипуляций доктора С., вдруг поднялся на поверхность? Кажется, при мысли об этом, живом, моё сердце бьётся даже сильнее. Страстный, но спокойный. Энергичный, но мягкий. Он вселяет уверенность, умиротворяет.

Вигго поворачивается ко мне:

– Твоя очередь, Мила.

В странном оцепенении я поднимаюсь на сцену. Хочу говорить, но не решаюсь. Смогу ли я быть такой же убедительной и живой, как он? Я доверяю несущему меня потоку вдохновения. Но слова всё равно как будто застревают в горле. И тут моё внимание привлекает какое-то движение в толпе. Словно в спокойную воду кинули несколько камней. Люди толкаются, перешёптываются, волнение нарастает. Голоса перерастают в глухой рокот. Я не понимаю, что происходит. Бросаю взгляд на Вигго. Он настороженно смотрит в зал. Подростки передают друг другу мобильники, достают свои, пялятся в экраны.

А потом начинают вставать. Это общее движение, совершенно неуправляемое.

– Пожалуйста, – наконец произношу я в микрофон, – мы скоро закончим, оставайтесь на местах. А теперь…

Вигго жестом останавливает меня. Он мягко спрыгивает со сцены и устремляется прямо в толпу, которая уже не обращает на нас никакого внимания. Как будто мы испарились. Я растерянно слежу за ним взглядом. Потом решаю последовать его примеру. Телефоны по-прежнему ходят по рукам, кое-где раздаются радостные возгласы, но многие озадачены. Я расталкиваю стайку малолеток и вырываю у одного из них мобильник.

– Эй ты, полегче, – возмущается он.

Я не слушаю. На экране открыта страница новостного сайта. Заголовки обрушиваются на меня. «Периферия хлынула в Центр», «Революция на подходе». Демос. Демос повсюду.

Демос победит.

Слоган распространяется как лесной пожар. Вигго, бесцеремонно расталкивая толпу, протискивается ко мне и протягивает свой телефон. В социальных сетях уже появились первые фотографии. Толпа разъярённой молодёжи наводняет главную площадь Центра. Они врываются в здания ведущих информагентств, не встречая никакого сопротивления. Вигго смотрит на меня в упор. Его лицо напряжено, глаза превратились в две синие щёлки. Он проматывает картинки. Потом останавливается на одной фотографии. Раньше, чем Вигго успевает увеличить снимок, я узнаю два этих яростных лица.

66

Леди А. вводит код и протягивает планшет доктору С. Тот встаёт. Ноги у него затекли. Много часов подряд он сидел перед компьютерами в маленьком кабинете без окон, куда ему принесли всё необходимое для работы. Когда леди А. вошла, он заметил в приоткрывшуюся дверь нескольких полицейских, стерегущих в коридоре. Зачем? Он не собирается бежать. Да и как это возможно, когда находишься в секретном бункере Службы безопасности?

С. берёт планшет и листает фотографии. Истерические толпы молодёжи, наводнившие площади Центра. Стычки с силами правопорядка. Полицейские, извивающиеся на мостовой как черви. Или застывшие, точно каменные изваяния. Молодые люди, врывающиеся в магазины. И выходящие оттуда с охапками всякого барахла. Со всем тем, чего они были лишены. В чём нуждались и о чём мечтали.

– Они захватили радио и телевидение. Ворвались даже в несколько полицейских участков, – комментирует леди А. – Слава богу, нам удалось отбить информационный центр правительства, где хранятся все базы данных.

С. ещё некоторое время любуется снимками. Короткие видеоролики с места событий его по-настоящему электризуют. Он испытывает страх и в то же время какую-то странную гордость. Не из-за того, что создал Спиритов, – это он как раз не ставит себе в заслугу. Однако до чего же здорово подарить надежду и силу действовать целому поколению! Вот поистине великое свершение! С. поднимает глаза на леди А. Должно быть, выражение лица его выдало. Впрочем, она всегда читала в нём как в открытой книге. Леди А. вспыхивает и жестом, полным ярости, скидывает на пол всё лежащее у него на столе.

– Знаете ли вы, сколько ваших подопытных кроликов стоят во главе этих толп молодых дикарей? Двое! Всего двое! И этого хватило, чтобы посеять панику и смятение и погрузить весь Центр в анархию!

С. разглядывает свою бывшую начальницу, удивлённый и счастливый одновременно. Он никогда не слышал, чтобы она так орала. Вены надуваются у неё на шее, жилки пульсируют на висках. Леди А. падает на стул, расстёгивает воротник рубашки, пиджак. На мгновение она кажется ему почти человеком. По крайней мере существом, способным выходить из себя, испытывать и проявлять эмоции. Почему-то это успокаивает. Несмотря на то что ждёт его самого.

Леди А. бросает на С. мрачный взгляд.

– Значит, предать нас единожды вам показалось мало?

Она смотрит на компьютеры. Они выключены, экраны черны.

– Однако, видите ли, нам захотелось снова оказать вам доверие, когда вы пообещали, что сможете нейтрализовать их на расстоянии.

Леди А. продолжает его удивлять. Сейчас она кажется почти искренней.

– Но вы ничего не сделали со вчерашнего дня! Вы хотели просто выиграть время, да? Позволить им совершить то, что вы, несомненно, считаете своим величайшим достижением?

Она издаёт резкий снисходительный смешок.

– Вы так и не поняли, что ваша работа – это, наоборот, ужасный, гигантский, безнадёжный провал? И всё, что вы можете сделать – или не сделать – для этих несчастных, ничего не изменит?

Её движение так стремительно, что С. не успевает среагировать. Леди А. хватает его за голову и притягивает к себе. Их лица так близко, что он видит, как подрагивают мышцы под её тонкой кожей.

– Сегодня утром, С., вы должны были потрудиться на благо родины. Почему же вы ничего не предприняли? – цедит сквозь зубы леди А. – Неужели в вас не осталось ни капли достоинства? Ни капли благодарности и привязанности – к нашей великой стране или… ко мне?

На секунду он теряет дар речи.