– Я тоже заключила соглашение. Несколько поздно, но всё же. С моей дочерью. Соглашение любви и доверия.

Леди А. снисходительно улыбается.

– Очень мило. Но когда мы сообщим, что ваши дети погибли в результате вашей несознательности, сможете ли вы выжить с таким чувством вины?

– Я не выживу, если однажды узнаю, что они стали похожи на вас. На вас и вам подобных.

Леди А. застывает в изумлении. Эмили подходит к ней, не отводя взгляда.

– У вас явно нет и никогда не было детей, – говорит она неожиданно сильным голосом, отчётливо произнося каждое слово. – Вот почему вы так хладнокровно ставили опыты на детях. В том числе и на моей дочери. И этого я вам никогда не прощу. И ему тоже. – Эмили кивает на мужа.

Леди А. с гадливостью смотрит на неё, потом, резко развернувшись, выходит из комнаты.

– Вы под домашним арестом, – бросает она, не глядя на них. – До дальнейших распоряжений.

После ухода леди А. и её людей супруги долго сидят молча. Наконец Фрэнк Хант, глубоко вздохнув, приближается к жене.

– Эмили…

Пощёчина обрушивается на него как удар молнии. Фрэнк Хант ошарашенно хватается за щёку. Эмили, отступив на шаг, смотрит на мужа с яростным презрением. Из её покрасневших глаз льются слёзы.

– Моя дочь лучше меня поняла, кто ты, – шепчет она. – Для неё ты всего лишь подонок.

65

– Ты спрашиваешь у рыбы, умеет ли она плавать! – кричит в телефон Лиам, возмущённый моим вопросом. – Я забомбил все социальные сети, взломал сайты молодёжных и спортивных организаций, университетов. Разместил там нашу информацию и защитил от удаления специальным кодом.

– А что ты написал?

– Опять? Мила, перестань! Я ничего не забыл. Но сама задача – за сутки создать народные комитеты и мобилизовать молодёжь Периферии – трудно выполнима. Если я достучался до десяти процентов населения – это уже чудо.

– У нас нет выбора. И ты думаешь…

– Я же сказал, что они придут, – перебивает он.

Он вешает трубку раньше, чем я, снедаемая нетерпением и беспокойством, успеваю задать следующий вопрос. Я смотрю по сторонам. Спортзал, который мы арендовали, почти пуст. А собрание начнётся через пятнадцать минут. Я еле держусь на ногах. Мы всю ночь придумывали сюжеты и предложения для обсуждения. И сейчас меня даже слегка подташнивает от усталости. Я растекаюсь по стулу. Только что мы созванивались с Синой. Она ещё меньше верит в успех, чем я.

– У меня пока пришли две старушки. Спрашивают, когда начнётся гулянье. Надо было, наверное, нанять другого компьютерщика…

Нильсу мы доверили роль ведущего. В школе он всегда был хорошим оратором. И я убедила Вигго позволить ему провести одно из собраний на севере Периферии. Жанна вызвалась ему помогать. И я опасаюсь худшего. Набираю Нильса, он отвечает после первого же гудка:

– Если бы я знал, что, когда я поселюсь на Периферии, ты станешь звонить мне каждые пять минут, я бы сделал это гораздо раньше.

Я как будто вижу его очаровательную улыбку и свет золотых глаз.

– Жанна с тобой?

– А где же ещё? Но не волнуйся, я за ней присматриваю. Я тоже не хочу, чтобы собрание превратилось в вечеринку… Ну, до скорого?

Голос Нильса меня успокаивает. Как и всегда. Я отключаюсь и пытаюсь дозвониться до Блейка и Киры. Настроение сразу портится. Они не снисходят до того, чтобы отвечать на звонок. Но предполагаю, что их собрание не более многолюдно, чем наше. Я поворачиваюсь к Вигго. Он рядом со мной. Качается на стуле. Невозмутимый, с лёгкой улыбкой. Мне даже незачем о чём-то спрашивать. Одного взгляда на него достаточно, чтобы почувствовать уверенность. Спокойная сила, исходящая от Вигго, постепенно вливается и в меня. Я перестаю нервничать и наконец убираю телефон.

– Ты, разумеется, не волнуешься.

Он качает головой.

– Они придут. В их жизни было слишком много разочарований. Они не захотят упустить шанс быть услышанными. Шанс проявиться. Доказать, что они существуют. Да, Мила, такова ставка в этой игре. Существовать как нормальные люди. Как те, кто живёт в Центре. Мы ведь тоже имеем право на достоинство. Поэтому они придут. А ещё потому, что молодёжь – живая сила, надежда и будущее.

Слова Вигго кажутся мне отдалённым эхом Демоса. И он оказывается прав. Вскоре двери открываются, и в зал заходят первые посетители. Они устраиваются в уголке. Лиам хорошо справился со своей частью работы. Это молодые люди. Они смеются, переговариваются, жестикулируют. Приходят и другие. Ряды постепенно заполняются. В зале стоит гул множества голосов, то и дело раздаются взрывы хохота, приветственные крики. Небольшая группа подростков разворачивает транспарант: «Демос победит». Мы с Вигго переглядываемся. Эти люди даже не знают, что такое Демос. Но они уже связали нашу мирную акцию и провокацию, устроенную Блейком и Кирой. Надо будет отделить одно от другого.

– Кира и Блейк правы, – шепчу я Вигго. – Они хотят сражаться.

– Мы тоже, – спокойно отвечает он.

Я смотрю на него в недоумении.

– Мне казалось, мы избрали путь диалога. Иначе что мы делаем здесь?

– Диалог – это сражение.

Я разглядываю группу с транспарантом. Они сидят в самой глубине зала, спиной к стене, руки скрещены на груди, в полной боевой готовности.

– Похоже, они понимают только такой язык. – Я показываю кулак.

– Им просто не объяснили, что есть другой путь. Насилие – язык тех, кто в тупике. Они не знают, как выбраться, вот и дерутся.

Я продолжаю скептически их рассматривать. Вигго не сдаётся.

– Они пришли. Это уже победа. Теперь наша задача – переманить их на свою сторону.

– Скажи, а ты сам никогда не дрался?

Он улыбается.

– А как по-твоему? И я совершенно не исключаю возможности повторить.

Через пять минут зал набит под завязку. Лиам достиг цели. Пришли в основном молодые. Я отправляю СМС другим Спиритам и Нильсу с Жанной. У всех тоже столпотворение. Вигго запрыгивает на сцену и берёт микрофон. Его глубокий рокочущий голос наполняет зал.

– Вот ради чего мы собрались здесь. Ради вашей энергии, ваших желаний и надежд. А также ради ваших прав.

После первых же слов Вигго в зале устанавливается абсолютная тишина. Но продолжить он не успевает. Толпа просто взрывается воплями радости и восторга.

Следующие полчаса я провожу словно в каком-то странном сне. Харизма Вигго действует на меня, как и на любого в этом зале. Я испытываю совершенно незнакомое чувство: восторг. И радостно уношусь вслед за идеями Вигго, которые теперь воспринимаются совершенно по-новому. В свете многочисленных прожекторов он выглядит как персонаж