— Не бухать, а культурно употреблять, — поучительно возразил я.

— Ну ладно, ладно… употреблять. Вот тебе подарок.

Эммилия вытащила из-за пояса ножик и вручила мне. Небольшой такой, с изогнутым лезвием лепестковой формы и рукоятью, обтянутой чёрной кожей.

— Вообще-то день рождения не у меня.

— Да, знаю, оно у приспешницы выродка. Это тебе просто так, а то твой сломался же.

— Чё?

Я достал из рукава свой чёрный метательный ножик. Эммилия ловко выхватила его и, надавив на лезвие пальцами, переломила пополам. Чорт! А что я хотел от фигни за пятьсот рублей, купленной в переходе метро…

— Сломался.

— Блин…

— Ладно, иди, тебя уже там все заждались, наверное. Много не пей и веди себя прилично, чтоб мне за тебя стыдно не было, — улыбнулась вампирша.

— Будет исполнено, госпожа! — отчеканил я и козырнул ей рукой, как офицеру.

— Никогда так больше не делай, — помрачнев, сказала Эммилия.

И, толкнув меня плечом, пошла прочь. Я немного постоял, гадая, что же её так омрачило, но потом просто пошёл по своим делам. У каждого свои тараканы в голове и, если думать над каждым из них, можно свихнуться.

Переместившись к главным воротам, я понял, что, не смотря на всё, пришёл раньше.

— Чёрт, как же я ненавижу эту свою привычку, — пробубнил я себе под нос. — Эй, не спать на посту! — крикнул я Манцуру, который растянулся в углу под одной из створок широких дверей.

Подойдя, слегка пнул плешивого старика. Тот лишь пробормотал что-то неразборчивое и, покрепче обняв бутылку, перевернулся на другой бок. Действительно, почему его тут держат? Моя бы воля, да и не только моя, уже бы давно его выгнали. Вдруг война, а он на воротах, продаст же за бутылку, и не видать нам кубка УЕФА.

— Алкашня, блин.

Ненавижу таких существ, которые стремятся только к одному — залить за воротник и свалиться где-нибудь. Понимаю, можно наеб… выпить, да так, чтоб в слюни, но не каждый же день! Насколько надо быть слабым волей и не уважать ни себя, ни своих близких. Нет, я никогда так не кончу, хотя когда-то думал, что всё будет именно так: в одиночестве и в бессмысленном пьяном угаре.

Я отошёл от него и закурил.

Всё же шутки в сторону. Значит, в подвалах замка томятся сотни людей, с которых периодически сцеживают кровь. С одной стороны, я с Эммилией согласен, вампиров слишком много, но с другой — им не требуется постоянно пить столько крови. Ведь на территории Империи полно людей, которые мечтают получить бессмертие и добровольно жертвуют кровь в надежде, что когда-нибудь им выпадет счастливый жребий. Правда, Тоска как-то раз сказала, что большинству из них промывают мозги и затуманивают разум, чтобы сделать послушными марионетками — Рыцарями Смерти, или бронемишками, как говорит Эм. Но разве это жизнь? Вряд ли кто-то из них об этом догадывается, значит, крови этих обманутых недостаточно. Хотя, не мне судить, кто я, чтобы разбираться в этой политике, сформировавшейся не одну сотню, а не исключено, что и тысячу лет назад? Я могу лишь негодовать, воротить нос и высказывать своё «фи» через стихи.

Хм… кстати о стихах? В голове звучала какая-то мелодия, не мог вспомнить, но слова просто сходу ложились на неё:

Вампиров сотни алчущих глаз!

Бескровное сердце — тусклый алмаз.

Крови багровой из вен исток…

Ты на кресте лицом на восток,

Тело пронзила холода сталь…

Монстры лезут к тебе на алтарь!

Шёпот проклятий, чужие стихи.

Пламя из тьмы очистит грехи!

Разум, заключив в боли тиски,

Смерть сомнений давит на виски.

Человек — низменный организм,

Мрак его тела ждёт экзорцизм.

И плоть свою, проклиная на век,

Страдает ничтожный человек!

Солнце погасло, его больше нет.

Исчез надежды спасения свет…

Крылатый хранитель твой уйдёт,

Голодная тьма тебя разорвёт.

— Что, всё так плохо?

Я обернулся и увидел, как из снежной бури портала облаком тёмного дыма вырывается Ян. Не думал, что это так красиво выглядит.

— Ты это о чём? — на всякий случай переспросил я.

— О том, что стоишь тут посреди ворот и читаешь стихи, как-то ожесточённо. Так сказать, без надежды на просвет.

— Да так, картину печальную увидел.

И действительно, периодически перед мысленным взором возникали грустные и обречённые глаза номера 752… Блин, я даже имени её не знаю. Может, оно и к лучшему? Черт, теперь у меня какое-то предчувствие хреновое. Будет теперь меня преследовать, как внучка фермера. Блин, ну вот зачем опять вспомнил…

— Не думаю, что всё настолько плохо, — заключил Ян, прервав мои размышления — Давай, принимай лучезарный вид, а то Джейд обидится. Хмурые там нам не нужны.

— Да, блин, уже похмуриться не дадут. Знаешь ли, когда хмуришься, напрягаются сорок две мышцы лица, так что хмурься и будь брутальным качком, — я наигранно нахмурился пару раз, и Ян хохотнул. — А Джейджерин я подарю свою самую лучезарную улыбку от «Colgate»! — Я демонстративно улыбнулся, как в рекламе.

Валька, который Ян, не обратил даже внимания на незнакомое слово. Они все, наверное, уже привыкли к тому, что я периодически несу всякую чушь.

— Где остальные? — спросил я у него.

— Именинница уже там, а Люка захватим по пути. Он протянул с подарком до самого последнего, — ответил Ян, неспешно выходя из ворот, где нас уже поджидал экипаж.

Племянник императрицы, что с него взять, я бы на его месте тоже бы на пафосе разъезжал. Хм, когда-нибудь он станет советником и властителем города и ему понадобятся верные друзья и