с голодом, и эта борьба доставила потомству более прочное завоевание, чем принесли многие блестящие победы в истории, в которых слепые пули и тяжелые мечи положили десятки тысяч людей по приказанию властей земных... Великое предприятие, постройка Рихимякской (Петербургской) железной дороги — достойный памятник безыменным павшим. Серьезный урок получило и правительство. Финляндия не обладала достаточным количеством путей сообщения и надлежащим кредитом. Вот два обстоятельства, также проливающих свет на голодный год. Финляндия не была соединена железной дорогой с Россией — своей житницей. Необходимость выдвинула этот вопрос и вскоре он был разрешен. При первом же случае позаботились и о кредите. В сейм 1872 года передано было Высочайшее предложение, «касавшееся назначения кредита на вспомоществование во время недородов и других чрезвычайных надобностей». В нем говорится, что в тяжелые неурожайные годы, каковы были 1862 и 1867 года, правительство вынуждено было заграницей сделать кредитный заем, которого добились лишь на очень тяжелых условиях. Поэтому предлагалось, чтоб для упомянутой цели назначен был кредитив в финляндском банке, доходящий до одного миллиона марок, дабы правительству возможно было во время недорода или других чрезвычайных надобностях, не прибегая к заграничному займу, сейчас же приступить к выдаче помощи, вызванной нуждой.

Всеми сознано, что щедрая помощь правительства в 1856 и 1862 годах существенно ослабила моральное и экономическое положение народа и тем способствовала тому, что ему тяжелее было перенести страшное бедствие 1867 года. Но то, что такой как 1867 год несомненно требует помощи со стороны правительства, еще не опровергает высказанного мнения о том, что помощь правительства в основе своей вредна.

Обстоятельства сложились так, что вскоре за годами голода обретен был первый обильный источник, который оказался в состоянии оживить упадшие надежды и поднять промышленность. Это — лес. С 1871 по 1876 год около 64% всей поверхности Финляндии покрыты были лесами. В лесе местная промышленность усмотрела свое главное сырье.

По прежним положениям нельзя было распоряжаться лесом по своему усмотрению; число лесопилен также было ограничено. Таким образом выходило, что помещик владел лесом, но не имел полного права им распоряжаться. Для каждой лесопильни отведен был участок сырого материала и определено было количество допускаемых к выпилке бревен. Лес терял вследствие этого свою ценность. С 1857 по 1866 года из края вывозилась в значительном размере только смола (около 15% всего вывоза страны). Такой узко-бюрократический взгляд на лесное хозяйство уступил место новому. Апрельский закон 1861 года снял ограничения с лесопилен. Каждому предоставлено право распоряжаться со своим лесом по собственному усмотрению. Установлению такого широкого права способствовали прежде всего интересы самой казны, желавшей извлечь какую-либо пользу из своих огромных лесов, которые, начиная с 1859 года, подчинены были надзору правительственных учреждений. Едва ли тогда кто-либо предусмотрел те громадные последствия, которые вытекли из нового закона. На деле же оказалось, что точно кто-то взмахнул волшебным жезлом над землей Суоми и тем пробудил дремавшие лесные миллионы. Основа национального благосостояния была заложена.

Страна нуждалась в деньгах. Глубокие борозды в её экономическом состоянии проложены были годами голода. Лес послужил целебным источником для уврачевания ран. Вскоре после 1870 года французские миллиарды руками немцев разнесены были по земному шару, вызывая к новой деятельности и полагая основы многим новым предприятиям. Часть миллионов не миновала богатой лесами Финляндии. Из Норвегии явился предприимчивый человек (Аслак Хольмсен) и научил финляндцев новому способу сплавлять леса через речные пороги, по желобам. Удача норвежца вызвала многочисленные подражания. Из-за границы все чаще и больше прибывали покупщики леса, нуждавшиеся преимущественно в пильном товаре. Большой зал главной гостиницы (Societetshuset) Гельсингфорса превратился в семидесятых годах в своеобразную биржу, где решались большие и малые лесные предприятия. Здесь за столами, с ленящимися стаканами, группировались спекулянты на лес. Раскладывались карты и планы. По ним заключались предварительные контракты. Здесь закладывали, продавали, покупали лесные товары, считались деньги, подписывались чеки. Леса сплавлялись; лесопильни умножились. Предприимчивые торопились нажить состояния.

За пятилетие (1871 — 1876) заграничный отпуск лесных произведений достиг небывалых размеров в истории Финляндии. Хозяева лесопилен покупали лес на корню, платя за сруб его части столько, сколько ценилось прежде все имение. Землевладельцы продавали свой лес так выгодно, что получили возможность улучшить свое хозяйство. Усиленный спрос на лес занял многие тысячи рабочих рук, обогатил земледельцев и лесоторговцев, принес большую выгоду самой казне, которая ранее приплачивала за управление своими лесами, а теперь в один 1872 год получила прибыли в 262 тыс., а до конца 1875 года она уже имела с леса З1/2 мил. марок.

Указанное обстоятельство имеет огромное значение в последующих культурных успехах края.

Блестящий лесопильный период, конечно, миновал. Высокие цены не могли остаться постоянными на продолжительное время; французские миллиарды сыграли свою роль; все понемногу вошло в более обычную колею. Спекулировавшие лесом должны были это предусмотреть; но жажда наживы отуманивала и последствием увлечений были неслыханные крахи. Горячка прошла, и лесное дело установилось на прочных и правильных основах, продолжая приносить стране существенные выгоды. Вывоз лесных товаров достигал значительных размеров, составляя приблизительно половина ценности всего вывоза из края. В числе стран, торгующих лесом, Финляндия заняла потом пятое место после Швеции, Канады, Австрии и Норвегии, чему много способствовали географические условия страны и обладание дешевыми естественными внутренними путями для сплава и перевозки бревен.

Ужасы пережитых голодовок показали необходимость улучшения путей сообщения. Этот урок пришелся особенно своевременно, так как приступ к проведению железнодорожных линий породил пессимизм в обществе. В некоторых отношениях первая железная дорога не оправдала возложенных на нее надежд. Ожидаемых процентов прибыли она не дала. Доходы в первые годы не покрывали даже расходов на её содержание. Но, помимо того, железнодорожная политика породила два противоположных направления. «Проходя по сердцу страны, Тавастгусская дорога приятно щекотала народнические фенноманские чувства». «Лучше оставить все железные дороги, — кричали противники фенноманов, — чем строить их на пользу разных мечтателей народников». Вообще Тавастгусская дорога возбудила в Финляндии опасение за бесплодно затраченный капитал. К счастью, это обстоятельство не охладило надежд правительства на будущее. Оно представило в 1863 году в сейм предложение об улучшении коммуникационных учреждений, причем железная дорога от станции Рихимяки до селения Лахтис (на южной оконечности системы Пэйяне) и продолжение главного пути от Тавастгуса до Таммерфорса представлены были, как необходимейшие очередные линии. Согласие сейма на сделанное предложение не имело значения, в виду отсутствия средств для постройки.

В мае 1864 года фабрикант В. фон Нотбек представил особую записку, в которой предложил продавать казенный лес, а деньги обратить на постройку железной дороги от Лахтиса до