благодарность к великодушному Монарху вызвали меры созвание сейма 1863 года. Это правительственное распоряжение, уже столь важное само по себе, приобретает еще большее значение для ныне открывшегося сейма; оно дает нам возможность видеть в нем выражение намерения Его Императорского Величества дать правильный ход разрешению законодательных вопросов, посредством периодического созвания сеймов». В заключение выражалась признательность, за милостиво доставленную Его Величеством возможность финляндцам самим обсудить и решить их важнейшие дела. Из речи архиепископа Бергенгейма отметим следующие слова: «Мы понимаем все значение редкого великодушие, заставляющего могущественного Государя великого, благородного и храброго народа, дарить довольство и счастье маленькой нации, утвердив за нею сохранение её национальных, религиозных и других общественных прав, составляющих для неё драгоценное наследие её отцов Финляндский народ в своей душевной преданности не отстанет ни от одного из могущественнейших и храбрейших народов мира». Старшина горожан Френкель упомянул о любви финского народа к представительному государственному учреждению, которым он проникнут. Крестьянское сословие устами Мякипеска «в простоте своей» обращалось к Императору и Великому Князю «нашей страны», радостно вспоминая торжественные дни, когда «любимый нами Великий Князь» лично открыл последний сейм.

Сейму переданы были, в числе других проектов, закон о порядке созыва сеймов, новый церковный устав, об отмене смертной казни, об оброчных статьях, о свободе печати и др.

Вскоре по открытии сейма, сословия его представили Государю Императору всеподданнейший адрес, в котором между прочим говорилось: «Примите Ваше Императорское Величество чрез нас, собранных здесь финляндских чинов, сердечные изъявления радости и благодарные поздравления целого финского народа по случаю спасения Вашего Величества от угрожавшей опасности. Мы не могли устоять пред желанием хотя бы и слабо выразить пред Вашим Величеством эти чувства, которые уже прежде с разных мест нашей страны были повергнуты к стопам Вашего Величества и которые одушевляют весь финский народ. Мы можем только чувствовать, но не выразить, как драгоценна жизнь Вашего Величества для всех народов, над которыми распространяется скипетр Вашего Величества».

Характер сейма 1867 года наиболее ярко обрисовали следующие дела. В Финляндии, как и во всех странах, как только начинали возникать суды, каждое сословие или курия выработало себе отдельный сословный суд. Таким образом, создались, напр., городские суды. На основании дворянских привилегий 1723 года, все дела, касающиеся дворян, обвиняемых в преступлениях, влекущих за собой лишение жизни, чести, свободы, наследственных прав и т. д., решались окончательно в гофгерихтах (надворных судах); дворянство вовсе не подлежало суду низшей инстанции и судилось равными себе дворянами.

Такой порядок вещей, неудобный и затруднительный, долгое время считался необходимым для поддержания чести и достоинства первого сословия шведского королевства. Тем не менее, правительство, уступая общему желанию, предложило на предшествующем сейме: все дела о дуэлях и об оскорблении чести между членами дворянского сословия предоставить рассмотрению общих судов. Предложение это было принято; а вслед за ним поступило несколько петиций о совершенном упразднении сословных судов. Опираясь на эти заявления, правительство смело выступило на нынешнем сейме с двумя проектами: об отмене сословных городских и об уничтожении сословных дворянских судов. Первое предложение было принято почти единогласно; второе отвергнуто тем же дворянством, которое вызвало его своими петициями. Консерваторы мотивировали свой отказ следующими рассуждениями: «существующий порядок, основанный на привилегии дворянства, не мешает и не вредит 18 другим сословиям; он зиждется на наших вековых привилегиях, он поддерживает их».

Известие о решении дворян в вопросе о forum privilegiatum разнеслось с негодованием по всей стране. Чрез несколько заседаний после этого, восемь дворян потребовали занесения в протокол, что они, по уважительным причинам, не только не присутствовали в этом знаменитом заседании, но даже не были в Гельсингфорсе. Финляндия на всех парусах шла к реформам, желала сбросить ветошь привилегий и исключительных прав, — и в то же время часть дворянства упорно удерживала привилегии.

В предложении по вопросу о смертной казни говорилось, что желание сейма 1863 года о совершенной отмене смертной казни не было Высочайше одобрено, в виду того, что правосознание о необходимости полной отмены смертной казни еще недостаточно усвоено в стране, чтоб это изменение в законе можно было произвести с полной уверенностью в его пользе. Напротив, обеспечение права будет более прочно с сохранением смертной казни до поры до времени, но с применением её только при самых больших и оскорбляющих общество преступлениях. К этому и сводилось желание правительства, хотя у земских чинов сейма 1867 года преобладало стремление к совершенной отмене этого ужасного наказания. Сеймовый комитет, разрабатывавший вопрос о смертной казни, указал на то, что в течении полустолетия смертная казнь фактически была отменена в Финляндии, ибо за это время никогда не применялась. Некоторые депутаты (Делашапель и фон Кноррииг) понимали, что нельзя было надеяться на утверждение нового закона, если за преступление, заключающее в себе враждебный замысел против империи, не будет определено смертной казнью. Нет сомнения, что ее применять в Финляндии не придется за подобное преступление, но если такое изменение в отзыве комитета приведет с Высочайшему одобрению решения сейма, то тем самым достигнется огромный успех, в пользу культуры и человечества.

Из многочисленных дел, рассматривавшихся на сейме 1867 года, один вопрос резко выделился из числа других по своему политическому характеру. Он касался продления срока принятого на предыдущем сейме временного закона о свободе печати. Условием продления срока этого закона ставилось введение некоторых стеснительных мер, которые земскими чинами найдены были столь неблагоприятными, что не могли быть ими одобрены. Это повело к тому, что свобода печати прекратилась, и восстановлена была предварительная цензура. Инициатива в этом деле исходила от вновь назначенного генерал-губернатора графа Адлерберга, который в начале своей службы в Финляндии был весьма чувствителен к газетной критике. Дело происходило так: после назначения генерал-губернатором графа Адлерберга, был возбужден вопрос о мерах, кои, по прекращению действия постановления о свободе печати, должны быть приняты относительно её в крае. Так как прежнее постановление (1865 г.) граф Адлерберг находил недостаточным, то проектировались некоторые его изменения. Дело рассматривалось в комитете финляндских дел в усиленном составе. Не обращаясь в сенат, по недостатку времени, в Петербурге же составили предложение, которое и было сообщено сейму.

В предложении говорилось: «Хотя Его Величество и предоставил себе право по истечении срока решать все касающееся печати и надзора за ней, однако, — по мнению комитета, — было бы весьма желательно, чтобы положение о печати и впредь могло быть установлено подобным же постановлением, которое состоялось бы при содействии земских чинов. Однако в некоторых газетах, особенно в последние месяцы, появились разные статьи, кои как по содержанию, так и по