19 апреля — 1 мая 1866 года барона Рокасовского уволили, назначив его членом государственного совета. Он пал жертвой своего патриотизма, отстаивая русские интересы. Как человек честный он открыл власти глаза, указав на истинные стремления финляндцев. Рокасовский потерял свой пост, но и граф Армфельт не добился утверждения главной своей затеи — проекта уложения. Государь, вероятно, заметил, что зашел далеко; но остался недоволен тем, что Рокасовский раньше не предупредил его. Нельзя забывать, что первые шаги задуманной Армфельтом реформы сделаны были за спиной генерал-губернатора.

Политическая роль барона окончилась. Началась её оценка. Наиболее резвый отзыв о Рокасовском вышел из-под пера русского чиновника, который писал: «Ответить на вопрос о том, он ли управлял Финляндией, а жена его командовала войсками, или наоборот — я предоставляю будущим исследователям истории края. Тот факт, однако, что человек, подобный Рокасовскому, мог быть терпим в такое время в Финляндии, в качестве фактического генерал-губернатора и командующего войсками, указывает на всю беззаботность и халатность, с которыми важнейшие посты в государстве замещались лицами, совершенно не отвечавшими требованиям поручаемой им должности».

Много сердечнее и спокойнее отнеслись к нему окраинцы. «Достоинства Рокасовского не были ослепительны, — читаем в книге финляндца, — но он был честен и мыслил благородно. Он старался серьезно вникнуть в дела страны, а недостаточность инициативы, в которой его упрекали, зависела от его конституционного воззрения на свою должность». Другой финляндец (Фуругельм) также отнесся с симпатией к бывшему начальнику края, сказав: «во всяком случае, можно утверждать, что барон Рокасовский был наилояльнейший и, вместе с тем, самый любимый из русских генерал-губернаторов в Финляндии». В апреле 1869 года он скончался в Ницце, где и похоронен.

Барона Рокасовского на посту генерал-губернатора сменил генерал-адъютант граф Николай Владимирович Адлерберг (р. 1819 г.). Он гордился своим шведским происхождением. Его род шел по прямой линии от известного епископа упсальского Олофа Свебелиуса, внук которого, приобретя дворянство, был в рыцарском доме записан в Ревеле.

Его административная карьера довольно заурядна. Его послужной список свидетельствует, что должностей он занимал много и достаточно награждался, но всюду прошел без следа и пользы для отечества. В молодых чинах он участвовал в кавказском и венгерском походах (1841 — 1844, 1849 г.); затем менее года правил (в 1853 г.) городом Таганрогом и несколько более года состоял симферопольским военным губернатором и губернатором Крыма (1854 г.), но нигде никаких талантов не проявил и не отметил себя пригодным для государственной деятельности, хотя был полон самомнения и чванства. «Народы — это дети, которых надо руководить», — была любимой поговоркой графа Адлерберга, которую он привез с собой из Берлина, где, до назначения генерал-губернатором Финляндии, состоял военным агентом.

Прибыв в Гельсингфорс, новый начальник края обратился к высшим чиновникам со следующим словом:

«Считаю себя счастливым, господа, что первыми словами, которыми имею честь вас приветствовать, — мне Высочайше поручено, — возобновить вам уверение всемилостивейшего благорасположения Августейшего Монарха. Его Императорскому Величеству благоугодно было поручить мне благодарить своих финляндских подданных за многократные доказательства верноподданнической любви и непоколебимой преданности, выраженные всеми сословиями народонаселения, по случаю отвращенного, покровительством Божиим, злодейского покушения. Хотя Государь Император никогда не изволил сомневаться в искренности этих чувств, тем не менее, единодушное их выражение, стекавшееся с восторженным соревнованием со всех концов пространной империи, были утешительны царскому сердцу.

Высоко ценя всемилостивейшее назначение меня генерал-губернатором Великого Княжества Финляндского, я приложу ревностное усердие оказаться достойным павшего на меня царского выбора и заслужить Высочайшее доверие; в то же время я буду домогаться приобресть и ваше доверие, доверие всех финляндцев, и затем оправдать его. Будучи здесь орудием Государя Императора, я имею в виду и в сердце, благосостояние и преуспеяние этой страны; уважая и охраняя её законы, содействуя императорскому сенату обдуманной деятельностью, я не оставлю непрестанно заботиться о развитии всех источников народного благосостояния.

Наперед уверенный в ваших благонамеренных чувствах, я считаю себя в праве ожидать, что вы облегчите правительству эту задачу, ибо все мы должны быть проникнуты одним общим основным началом: честного долга, долга верноподданства возлюбленному Монарху и долга совести, в отношении к общему составу империи, ибо Великое Княжество Финляндское, хотя и пользуется собственными законами, особыми правами и местными учреждениями, составляя лишь часть обширной империи российской, должно гордиться тем, что принадлежит столь могущественному государству.

Слова эти, обращаемые мной к вам, господа, из глубины души, я заключаю возгласом верноподданства, коего отголосок повторится в сердцах ваших: «Да здравствует Государь Император!»»

СЕЙМ 1867 ГОДА

VIII. Голод 1867 года. Сеймовый устав

Открытие сейма 1867 года состоялось 14 — 26 января по обычному церемониалу и ознаменовалось маленьким эпизодом. Боргоский епископ Ф. Л. Шауман одет был в простую черную мантию, хотя церемониал предписал полное облачение. Такое уклонение, происшедшее вследствие отвращения Шаумана к епископскому одеянию, привело впоследствии к резкой переписке, в которой генерал-губернатор угрожал Шауману привлечением к суду, чего, однако, не воспоследовало.

Генерал-губернатор прочел на русском языке собственноручно Его Императорским Величеством подписанную монаршую речь, в которой, между прочим, значилось:

«Представители Великого Княжества Финляндского! Осуществляя выраженное Мной при открытии предыдущего сейма намерение, Я собрал вас вновь для рассмотрения важных вопросов, подлежащих вашему обсуждению.

Опыт заседаний созванного после многих лет сейма указал на необходимость издать определительный сеймовый устав.

Разработанный ныне по Моим предначертаниям проект такового устава передаю на ваше обсуждение, предполагая встретить сочувствие ваше к Моим мыслям и желаниям установить собрание представителей, облеченных доверием народа, сообразно тому, чего требует достоинство торжественного призыва на соучастие в государственной работе.

Обратив в то время внимание земских чинов на утратившуюся силой обстоятельств совместность коренных законов Великого Княжества с положением дел, возникшим после присоединения Финляндии к империи, Я изъявил желание упрочить впредь смысл этих законов необходимыми пояснениями и дополнениями. Многосложность этой работы, потребовав осмотрительных соображений и продолжительных занятий, к сожалению Моему, в настоящую пору еще не созрела до того окончательного вида, который бы Мне дал возможность удовлетворить первоначальному намерению предложить оную на обсуждение настоящего сейма».

В ответ на тронную речь были произнесены слова старшинами всех сословий. Речи представителя дворянства и архиепископа были сказаны на французском языке. Речь старшины гражданского сословия на шведском; крестьянского — на финском языке. «Господин граф! — сказал барон Норденстам. Между многими доказательствами благосклонной заботливости о Финляндии Его Величества Государя Императора, самую искреннюю