4 — 16 августа 1865 года и. д. министра статс-секретаря Шернваль просил уже отложить окончательное рассмотрение составленного кодификационной комиссией свода финляндских узаконений. «Предоставляю себе переговорить об этом с графом Армфельтом, когда он возвратится», — ответил Государь надписью на докладе.

Во втором ответе главнейшие замечания генерала Рокасовского сводились к следующему: «Представленный комитетом проект уложения составляет в некотором отношении конституцию для великого княжества, в которой с одной стороны расширены права земских чинов, а с другой ограничены права верховной власти». В виде примера генерал-губернатор указал на лишение Государя права высылать подозрительных лиц из одного места жительства в другое; на устранение от председательствования в сенате генерал-губернатора, чем отнималось у него всякое влияние на управление. Новым проектом генерал-губернатора составители уложения имели в виду предавать особому суду, вместе с другими высшими чиновниками. Государь согласился со всеми заявлениями Рокасовского, отметив собственноручно на полях его доклада: «Совершенно справедливо», «и Я разделяю это мнение»...

Чтобы яснее определить свое несогласие с комиссией основных законов, генерал-губернатор, направляя в статс-секретариат свои заключения, написал, что комиссия, «составив проект нового уложения, не только соединила в один акт прежние законоположения, но дополнила их, новыми, которыми, с ограничением прав верховной власти, расширены права земских чинов». Вследствие этого Рокасовский отказался «подкрепить утверждение сего проекта».

Замечания барона Рокасовского по проекту второй комиссии о реформе сената и вообще высших правительственных мест сводились к тому, что он не признавал пользы выделения из сената судебного департамента и устранение генерал-губернатора от председательствования в сенате, так как последняя реформа поведет к тому, что принятые сенатом меры останутся неизвестными начальнику края, и он будет вместе с тем лишен возможности влиять на выбор лиц, «тогда как он один в целом крае, который, не имея ни родства, ни интересов при замещении должностей, может более других действовать совершенно беспристрастно». Переписка по вопросу о преобразовании сената продолжалась затем при преемнике барона Рокасовского.

Министр статс-секретарь, видя, что Государь стал склоняться к доводам генерал-губернатора, и желая спасти проект уложения от полного неодобрения, ходатайствовал (25 августа — 6 сентября 1865 г.), в виду важности дела, «требующего особенной осмотрительности», о вызове в Петербург генерала Норденстама, «для представления необходимых объяснений по замечаниям генерал-губернатора». Государь надписал: «Замечания генерал-губернатора нахожу вообще основательными и желаю, чтобы они были еще здесь обсуждены в присутствии его самого, графа Армфельта и генерала Норденстама».

Па замечания генерал-губернатора были сделаны письменные возражения, подписанные генерал-лейтенантом Норденстамом (20 сентября 1865 г.) и представленные Его Величеству.

Эти возражения основаны главным образом на Высочайше утвержденной программе. Без ведома генерал-губернатора Государю поднесли односторонне составленные положения, которые не выдержали впоследствии критики Рокасовского, исходившего в своих замечаниях из государственных интересов России. Но, тем не менее, добившись утверждения в программе некоторых предположений, финляндцы затем крепко держались их, не желая понять, что нельзя давать предположениям значения чего-то незыблемого.

В октябре 1865 года проекта уложения был препровожден на рассмотрение финляндского сената. Сенат ввел некоторые изменения, и генерал-губернатор вновь представил свои возражения. При передаче проекта в статс-секретариат Норденстам, в письме (от 24 февраля 1866 г.), обратил особое внимание графа Армфельта на некоторые статьи и, между прочим, советовал не называть в проекте представителя Государя отдельно генерал-губернатором на тот случай, если Его Величеству впоследствии угодно будет назначить в Финляндию наместника. Затем дело с проектами основных законов докладывалось в комитете финляндских дел, но (в марте) рассмотрение внезапно прекратилось, вследствие заседания, бывшего у Государя.

В кабинете Его Величества собрались: Государь Наследник, князь Горчаков, граф Блудов, барон Рокасовский, генерал Норденстам и граф Армфельт. Рокасовский поддерживал свое мнение о том, что составленное уложение есть ни что иное, как новая конституция Финляндии и если проект будет утвержден, то, конечно, он наложит руку на достоинство России. Граф Армфельт с жаром говорил о верноподданнических чувствах финляндцев и нападал на Рокасовского. Горчаков и Блудов молчали. «По окончании диспута, — рассказывала впоследствии супруга Рокасовского, — граф Армфельт, выходя из кабинета Государя, вызывающе сказал П. И. Рокасовскому: «Ну, мой генерал! Вы уходите, а я остаюсь! Посмотрим: кто смеется последним, тот смеется сильнее всех». Возвратясь домой, Рокасовский предупредил свою жену, что им надо готовиться к оставлению Гельсингфорса, так как он заметил неудовольствие Государя.

Оппозиция генерал-губернатора проекту новой конституции очень озлобила влиятельных финляндцев и сделала их непримиримыми врагами Рокасовского. Они не скупились на обвинения. Ему ставили в вину даже то, чем он пытался заслужить их расположение. Говорили, что он выказывал пренебрежение к русским, приглашая на свои вечера газетчиков и учителей и не удостаивая зова русских штаб-офицеров. Находили, что он гонялся за популярностью и т. п. Еще раз подтвердилась прискорбная истина, что в России труднее всего отстаивать русские интересы...

Остается прибавить, что проект формы правления, выработанный комиссией Норденстама. не был утвержден Государем. Оппозиция барона Рокасовского не прошла, таким образом, бесследно, и он не бесполезно пал её жертвой.

Успех неизменно сопутствовал финляндцам. После речи, которой был открыт сейм 1863 года, им удалось направить в свою пользу таможенное дело, монетную реформу и пр. Занятые затем реформой сеймового представительства, переустройством высшего управления, кодификацией основных законов и т. п., они озабочены были насаждением своих новых воззрений не только среди соотечественников, но и высших петербургских сфер. Свою заботу в этом направлении они предусмотрительно простерли так далеко, что занялись планами внушения их Наследнику Всероссийского престола.

В одном финляндском издании находим следующее признание: «В интересах будущего Армфельт обращал большое внимание на Наследника престола Александра Николаевича, к которому, как канцлеру гельсингфорсского университета, часто являлся для постепенного и незаметного развития в нем расположения к Финляндии». Когда великий князь Александр Николаевич взошел на Всероссийский престол, такое же внимание обращено было финляндцами на Его старшего сына, которому надлежало впоследствии возложить на себя корону великой империи».

В 1858 году барон Норденстам был в Петербурге. На аудиенции у Государя он выразил свои мысли о желательности ознакомления Наследника престола с законодательством Финляндии, о чем, вероятно, ранее беседовал с Шернваль-Валленом, а может быть и с другими финляндцами (бароном Котеном, Брунёром, Седеркрёйцем. Барон Шернваль, после отъезда Норденстама, в письме к нему от 6 — 18 марта, говорит, что Его Величество с особым благоволением принял и одобрил его, Норденстама, мысли и велел графу Армфельту составить записку, в которой были бы изложены эти планы более обстоятельно, а потому, по поручению Армфельта, Шернваль