гегемонии, каким этот язык пользовался, и потому рекомендовал объявить его необязательным предметом в учебных программах Финляндии. По сему вопросу высказалась тогда же (10 апреля 1861 г.) и университетская консистория, которая находила, что «теперь имеется 50-летний опыт относительно надобности и успехов преподавания русского языка, и более чем одно поколение чиновников испробовали важность изучения упомянутого языка. Консистория находит, что занятия русским языком повели только к потере времени и труда без соответствующей пользы, так как большинство чиновников не имеет случая и надобности пользоваться своими в школе приобретенными познаниями в русском языке и поэтому, за неимением упражнения (практики) забывают все... Было бы поэтому для университета, гимназий и элементарных училищ весьма полезно, если бы преподавание русского языка было объявлено необязательным». Сенат высказался (19 мая 1862 г.) приблизительно в том же смысле.

На первое предложение сената считать преподавание русского языка необязательным Император собственноручно ответил: «Никак не могу согласиться»; однако, как и во многих других отношениях, правительство уступило.

Совет, данный профессором русского языка и словесности при Гельсингфорсском университете С. Барановским оказался столь радикальным, что министр статс-секретарь не нашел возможным принять его целиком и отказался от предложенного изменения существовавших уставов, в виду недавнего их применения. Но с другой стороны граф Армфельт усмотрел невозможным принятие каких-либо мер усиления распространения русского языка потому, что «при господствующем в Финляндии в настоящее время направлении умов всякая подобная мера не только была бы несвоевременной, но, вызвав еще большее нерасположение, осталась бы даже бесполезной». Он полагал, что «успехов изучения русского языка в Финляндии надлежит ожидать не от изменения постановлений и от усиленных мер, а скорее от времени и перемены обстоятельств, которые одни могут дать почувствовать финляндцам необходимость знания этого языка и побудить их к более старательному занятию им».

По заведенному тогда порядку запросили мнения комитета финляндских дел. Он заявил, что «в течении почти полустолетия со времени введения русского языка в число обязательных предметов в учебных заведениях Финляндии, опыт доказал, что мера эта не могла сделать знание сего языка в крае стол общим, как это вероятно имелось в виду. Напротив того, остается неоспоримым фактом, что обучение сему языку отнимало много времени и было препятствием к приобретению других необходимых познаний. Известно также, что все лица, которые занимались изучением русского языка, отчасти для производства на служебном поприще, отчасти же для других ученых целей, приобретали свои познания в этом языке совсем иными способами, а не в учебных заведениях края».

По этим причинам комитет, согласно с сенатом, всеподданнейше представил, чтобы русский язык был исключен из числа обязательных предметов в элементарных училищах Финляндии, и чтобы изучение его, как предложил сенат, было предоставлено выбору учеников». Высочайшая резолюция гласила: «Быть по сему».

Высочайшим объявлением 9 февраля 1863 года, во внимание к отзыву сената и мнению комитета финляндских дел о чрезмерном обременении воспитанников финляндских учебных заведений изучением слишком большего числа языков в ущерб другим предметам преподавания, отменен обязательный экзамен по русскому языку при поступлении в Александровский университет и при экзаменах по юридическим и камеральным наукам. Обучение русскому языку предоставлено было выбору тех учеников, которые имели в знании его надобность для будущих своих целей. Вместо русского государственного языка предписали: в высших элементарных училищах назначать 4 часа для немецкого и 2 часа для латинского языка. Языку великой империи предпочли мертвый язык римлян. В 1862 году (30 октября — 11 ноября) должность экстраординарного профессора русского языка была упразднена, Знание русского языка требовалось только для занятия должностей по финляндскому статс-секретариату, канцелярии финляндского генерал-губернатора.

Таким образом финляндские учебные заведения «эмансипировались от насильственного изучения русского языка». С. Барановского превознесли за его «открытое и правдивое» заявление и большую услугу, оказанную им русскому языку, избавлением его от тяжелого бремени презрения и нерасположения финляндцев.

Русский язык очутился в положении той науки, о которой сатирик Кантемир писал, что она «изо всех знатных домов с ругательством сбита». Местное население с большим сочувствием встретило отмену обязательного изучения в финляндских школах русского языка и перечисление его в разряд предметов факультативных. Снелльман, который ранее уже много раз доказывал вред господствовавшей в финляндских школах принудительной системы, приветствовал реформу. «Такое важное известие, — говорит он в первом выпуске «Литературного Листка» за 1863 год, — заслуживает того, чтобы о нем говорить во всеуслышание. Конечно, для нашего края очень полезно, чтобы наши чиновники, особенно высшие, владели русским языком, но несправедливо было требовать, чтобы чиновники вообще знали русский язык, и чтобы все без исключения воспитанники наших школ посвящали изучению этого предмета весьма значительную часть своего времени». Иначе смотрел на дело Л. ф.-Гартман. Он предлагал усилить требования по русскому языку. В записке, предназначенной для графа Берга, он указывал правительству на необходимость «revendiquer, en entiers et sans réserve l’influence administrative de la lange où le Gouvernement place et doit placer sa force concentrique» (полностью и безоговорочно заявить о своем административном влиянии на область, где правительство размещает и должно размещать свою концентрическую силу).

* * *

Для выяснения отношения финляндских деятелей из статс-секретариата и нашего правительства к основным законам шведского времени необходимо начать с маленькой исторической справки. Когда в 1861 году Государю доложили представление финляндского сената, касательно вопросов, которые, по мнению сената, следует предложить на обсуждение первого финляндского сейма, то последовала резолюция, засвидетельствованная подписью графа Армфельта 6 — 18 октября 1862 года: «Высочайше утверждено за исключением ссылки на 42-й параграф Формы правления 1772 года». При докладе приложена была справка, в которой приводился § 42 формы правления 1772 года и против первой части этого параграфа отмечено: «Изменен § 6 акта соединения и безопасности». В самом же докладе, где сенат говорил о необходимости новых постановлений касательно обязанностей землевладельцев по устройству водоотводов при расчистке рек, и где сенат делает ссылку на § 42 формы Правления 21 августа 1772 года, рукой Государя написано: «С этим заявлением Я не могу согласиться, ибо постановление 21 августа 1772 года отменено позднейшим актом от 21 февраля и 3 апреля 1789 года. Следовательно, сей последний закон один теперь обязателен и должен непременно служить руководством впредь».

Генерал Норденстам

Далее в том же деле, когда говорилось: «комитет считал долгом представить о необходимости повеления приступить к полному собранию всех ныне действующих основных законов края и к новой их редакции, согласной с настоящими обстоятельствами, — рукой Государя отмечено: «Признаю первейшей необходимостью» — после чего составленный проект предложить на утверждение Государственным чинам первого