Шрифт:
Закладка:
«Неурожай и голод, поразившие Финляндию в 1867 году, побудили правительство принять ряд мер, с целью помочь населению перенести последствия этих бедствий. К этим мерам относились: 1) Высочайшее объявление от 27 февраля 1867 года об отмене на 5 лет вывозной пошлины для некоторых товаров, вывоз коих из Финляндии был воспрещен, и 2) новый таможенный тариф 1869 года.
По таможенному вопросу сенат полагал отменить вообще вывозные пошлины в Финляндию. Однако, — по его мнению, — дело отмены их представлялось столь важным, что следовало дать земским чинам возможность представить о нем свой отзыв. Комитет финляндских дел не признал на этот раз справедливым поддержать ходатайство сената, «так как в настоящее время еще остается нерешенным, в какой мере Его Императорскому Величеству благоугодно будет вообще предоставить чинам обсуждение вопроса о таможенных пошлинах». Государь Император соизволил утвердить мнение комитета, почему и на этот раз таможенный вопрос не вошел в сферу компетенции сейма.
Второй мерой борьбы с бедствиями неурожая предполагалось введение нового таможенного тарифа. «Вследствие высочайше утвержденного в 1868 году нового для империи тарифа по европейской торговле, сенат всеподданнейше представил на утверждение Государя Императора проект таможенного тарифа для Великого Княжества Финляндского, составленного сообразно с помянутым тарифом империи с немногими лишь изменениями, вызванными, по необходимости, действующими местными обстоятельствами». Министр Финансов, на заключение коего поступил означенный проект, со своей стороны, излагал, что, по его мнению, «в видах развития торговых сношений с Финляндией) и в особенности при предстоящем соединении её с империей рельсовым путем, а равно сокращения случаев контрабандного провоза товаров и достижения возможности уменьшить таможенный надзор на пограничной черте, было бы весьма желательно совершенно уравнять таможенные пошлины в Финляндии с пошлинами но империи». Тем не менее, принимая во внимание, что такое уравнение пошлин вдруг, может быть, оказало бы невыгодное влияние на обороты торгового сословия в Финляндии и что, с другой стороны, проектированные финляндским сенатом изменения в пошлинном обложении товаров клонятся уже к желаемому постепенному уравнению пошлин, статс-секретарь Рейтерн не встречал препятствия к принятию пошлин, проектированных по новому финляндскому тарифу. Проект сената после этого удостоился Высочайшего утверждения 9 — 12 июля 1869 года.
«Тариф 1869 года, изданный отчасти для доставления обедневшему населению возможности получать дешевые иностранные товары, отчасти в видах увеличения таможенных доходов казны, вводил ряд пониженных пошлин и дозволял беспошлинный ввоз необходимых для промышленности сырых продуктов, а также некоторые орудия производства».
Хотя министр финансов Рейтерн и повторял, очевидно, со слов финляндской администрации, что случаи контрабандного провоза товаров сократились, но тайный привоз спиртных напитков из Швеции настолько увеличился, что вынуждены были в Финляндии воспретить на пространстве пяти миль от морского берега и государственной границы иметь склады арака, рома и коньяка.
Таможенная граница между империей и Финляндией приносила огромную денежную выгоду Финляндии; чистый доход с пошлин на товары, привозимые из России, составляли самую крупную сумму в бюджете края. Государю ежегодно представлялись отчеты о состоянии таможенной части в Финляндии, и Он нередко делал на них свои замечания. «Я надеялся более удовлетворительного результата», — надписал Государь 24 мая — 5 июня 1861 года, когда сумма поступления достигла 1,430,338 р. На отметке за 1866 год значится: «Весьма удовлетворительно». В феврале 1869 года Ему представили совместные результаты земледелия, торговли и промышленности в Финляндии за время с 1861 по 1866 года, и Государь отметил: «прочел с удовольствием» (26 февраля — 10 марта 1869 г.). Еще более Его порадовали успехи торговли за последующее время. «Очень рад», — гласит Его надпись от 13 — 25 октября 1874 года.
Продолжавшиеся стремления финляндцев к таможенному обособлению встретили вскоре отпор со стороны петербургской печати, которая указала им на выгоды, истекавшие для этой страны из самого факта её принадлежности к Российской Империи. Уже одно положение Финляндии в составе России являлось крупнейшей причиной, способствовавшей развитию финляндской культуры. С 1809 года, писали «С.-Петербургские Ведомости» (1873 г., № 209), когда открылся для Финляндии русский рынок, — экономическое положение её значительно улучшилось. И это очень понятно, так как известно, что внутренняя торговля несравненно значительнее внешней, на которую до тех пор была обречена Финляндия. Для финляндского сельского хозяйства открылся сбыт в Петербург, где земледельческие продукты всегда находились в высокой цене, финляндский торговый флот получил выгодные фрахты в обширной русской торговле по Балтийскому морю, финляндские механические и горные заводы начали снабжать металлами и изделиями столицу и другие балтийские рынки; то же самое нужно сказать и о всех финляндских фабриках, изделия которых с выгодой сбываются у нас. В России Финляндия имеет род запасного магазина дешевого хлеба на случай неурожая; гарантия русского правительства удешевила для маленькой Финляндии заграничный кредит и пр. А потому нужно только удивляться тому обстоятельству, — заключает газета, — что в то время, когда все государства на западе стремятся к объединению своих таможен, почт, телеграфов, монеты, мер и пр., Финляндия не только не принимает ничего для установления общей с Россией монетной и метрической системы, таможенного тарифа, торгового и промышленного законодательства, но идет в противоположном направлении».
Вопрос о «мере и весе», при всей своей кажущейся незначительности, представляет известный интерес как показатель настойчивого преследования финляндцами задуманных ими целей и вечных колебаний русского правительства.
Достигнув отделения от России в монетном отношении, они пожелали отменить употреблявшиеся у них шведские меру и вес.
Тотчас по присоединении Финляндии к России, в первом проекте таможенного тарифа, предполагалось ввести русские вес и меру; но место Сперанского в комиссии финляндских дел занял барон Г. М. Армфельт и он отстоял вес и меру прежних шведских времен.
Пользуясь припадком либерализма в России и политическими обстоятельствами, сопровождавшими мятеж в Польше, а главное — сеймом, при открытии которого произнесена была речь, вышедшая из под пера Снелльмана и князя Горчакова, речь, которую русский современник называет замечательной «по своей непоследовательности и беспричинности», земским чинам было сделано множество, составленных сенатом, предложений и между прочим одно о том, не признают ли они удобным изменить разные роды мер и весов.
Проект этого предложения был Высочайше утвержден, и земские чины, само собой разумеется, согласились и представили об отмене десятичного деления и о принятии метрической системы.
4 — 16 июня Государь написал: «Я решительно на все это не согласен. Меры и
