Шрифт:
Закладка:
Первая тройка перебралась на берег. Поспешно отвязали страховку, схватились за луки, встали в ряд у кромки воды, готовые прикрывать товарищей, если стрекозы попробуют снизиться или высунутся из лесу. Сами они были вне пределов эффективного огня станнеров, поэтому ничего не опасались.
Половина отряда уже была внизу, на поваленных стволах, спешила присоединиться к авангарду. Но спешка – плохой помощник осмотрительности. Не зря Огница требовала страховать друг друга веревками. Первый же боец, пренебрегший распоряжением и попытавшийся опередить товарищей, не удержался на лишенной коры древесине, соскользнул, булькнул в черную воду. Тут же вынырнул, замахал саженками. Озеро было глубоким, но выросшие на берегах полноводной Мотицы добрийцы держались на воде уверенно. Карабкаться обратно на осклизлые ветки боец не пытался, поплыл прямо к острову. Метров за пять до берега нащупал под ногами дно, встал, пошел.
Сделать у него получилось лишь два шага, затем он остановился, озадаченно уставился на воду, словно мог что-то разглядеть сквозь черную непрозрачную толщу.
– Хмур, ты чего застрял? К берегу! – гаркнул на него командир тройки.
– Так оно не пущает.
– Кто?
Боец не ответил, пожал плечами. Глубина в этом месте была ему чуть больше, чем по пояс. Он набрал в легкие воздуха, присел, готовый устранить непонятное препятствие. Прошла секунда, две, три… Большущий пузырь вдруг вырвался из глубины на том месте, где недавно был человек, колыхнул поверхность озера, разошелся концентрическими кругами. Все.
Люди застыли, пытаясь осмыслить случившееся. Вода в озере забурлила. Сначала к поверхности устремились тонкие струйки воздушных пузырьков, затем пузыри стали гуще, больше. Затем начали всплывать… Их можно было назвать кувшинками, водяными лилиями. Листьев у них не было, одни цветки, огромные, два-три метра в поперечнике каждый. Всплывали они в виде чешуйчатых грязно-серых шаров. Оказавшись на поверхности, шары распадались, обнажая белоснежные лепестки и розовато-желтую сердцевину. Там, в сердцевине что-то непрерывно двигалось, шевелилось.
Люди смотрели на невиданные цветки как завороженные. Первой опомнилась Огница, руководившая переправой с торчавшей вертикально вверх ветви упавшего дерева. Закричала:
– Стреляйте по ним! В середку цельтесь!
Приказ запоздал. Прежде, чем первый лучник спустил тетиву, из сердцевины цветка взметнулись три розоватых отростка. Щупальца, языки, – как правильно их назвать, Максим не знал, да это и не важно. Отростки вцепились в ползущего по стволу бойца. Утащить его они не могли, человека удерживала обвязанная вокруг пояса веревка. Но радости от этого оказалось мало. Щупальца оканчивались острыми прочными когтями, чтобы крепче держать добычу. Миг, – и они разорвали одежду, кожу, впились в плоть. Боец заорал благим матом, выхватил нож, принялся резать отростки. Те завертелись вокруг него, сжимаясь, разжимаясь, закручиваясь жгутом. Когти кромсали плоть словно зубья пилы, кров фонтанами хлынула из разорванных вен и артерий.
Стрела наконец попала в сердцевину кувшинки. Отростки разжались, завертелись бешеной юлой, кромсая всех, до кого могли дотянуться. А дотягивались они до многих, оказавшихся на поваленном дереве, – длины у них было метров пять. Только когда вторая стрела попала в цель, отростки втянулись в цветок, лепестки схлопнулись, хищник нырнул под воду. Но его место заняли другие. Все новые и новые кувшинки всплывали из глубин, плыли к переправе, тянулись щупальцами. Лучники не успевали стрелять. Что делается за их спинами, под ногами, они не видели.
– Осторожно, сзади! – заорала Огница.
Песок у берега шевелился, тек, проваливался воронками. Из него полезло темно-бурое, шишковатое, мерзкое. Сперва Максим решил, что это черви, но это тоже были растения. Ноги стрелков оказались опутаны прежде, чем они осознали угрозу. Бойцы отбросили луки, схватились за ножи. В следующий миг кружившие в небе стрекозы пошли в атаку.
По крайней мере два десятка летунов бросились в стремительное пике. Стрелять прицельно они не пытались, поливали людей на острове широким лучом, вынуждая терять равновесие, ронять ножи и мечи, падать, делали их беспомощной добычей подземных тварей. Тем тоже доставались разряды, но их нервные окончания не были так восприимчивы. Отростки вздрагивали, попав под луч, замирали на мгновение, а потом снова рвали человеческую плоть.
Из всех, кто был внизу, лишь Огница сохранила самообладание. Вскинула лук, выстрелила, влет сбила пикирующую стрекозу. Пустила вторую стрелу, третью. Это казалось немыслимым, но ни один ее выстрел не пропал впустую. Нападавшие взмыли обратно к верхушкам деревьев. Однако дело свое они сделали. Двое бойцов не подавали признаков жизни, третий еще слабо отмахивался ножом, но хищный отросток пропорол ему живот, так что последние минуты парня были сочтены.
Люди, не успевшие спуститься к озеру, замерли на лианах, Варняк так и вовсе попытался подняться обратно на дерево. Но место там уже было занято, – стрекозы, прятавшиеся в лесу, расселись на ветках и принялись стрелять по людям сверху вниз. Опять-таки не в полную мощность разряда, не оглушить стараясь, а сбить, вынудить опускаться ниже, к воде и чудовищам. Чтобы отстреливаться, у людей станнеров не было, а для лука нужны две свободные руки, на одну больше, чем в наличии, когда ты висишь на лианах. Единственным, кто мог стрелять в ответ, была Огница. И она стреляла, да еще как. Но что она могла сделать в одиночку?
Жгучая боль полоснула Максима ниже поясницы, сменилась онемением в мышцах. «Хорошо, что туда попали», – мелькнула дурацкая мысль. И тут же отчаянный крик принцессы ударил по ушам:
– Макс, помоги! Я не могу больше!
Лучик скользила вниз медленно, но неумолимо, – онемевшие руки отказали. Максим ничем не мог помочь девочке, лиана, по которой он спускался, была слишком далеко. И Зира далеко. И очень далеко внизу Огница.
– Принцесса, держись! – ближе всех оказалась Рудка. – Я подмогну!
Стражница сгруппировалась, ловко как обезьяна прыгнула на соседнюю лиану… луч станнера сбил ее на лету. Женщина коротко вскрикнула, рухнула вниз.
В воду она не упала. Прямо под ней торчали будто пальцы окоченевшего мертвеца ветви лежащего в озере дерева, – дальние от ствола, тонкие. Высота, с которой падала Рудка, была не такой уж большой, но и не малой. Стражница выставила вперед руки, приземлилась мягко, пружинисто. Она родилась и выросла в лесу, прыгать с ветки на ветку, срываться и падать ей было не впервой. Мертвая хрупкая древесина треснула в руке женщины. Острый слом ударил в живот, защищенный лишь тонкой рубахой. Рудка выгнулась от боли, захрипела, затрепыхалась как рыбина, насаженная на острогу. А Лучик
