– Джонотан…

– Я не убью тебя только потому, что ты – отец Агаты, – Джонотан бросил на неё тёплый, внимательный и даже будто сожалеющий взгляд. Сожалеющий о том, что его любовь не позволяет отомстить. – Тогда, много лет назад, ты заключил между нами помолвку и никому об этом не сказал. Ты думал, что артефакт останется в твоей семье и будет послушен твоей воле, потому что тем самым Агата породнилась со мной, с моим родом. Но что-то пошло не так, я прав?

– Послушай, все было совсем…

– Да, ты не учёл одного маленького обстоятельства: помолвки недостаточно. Ты предпочёл упрятать проклятое золото как можно дальше от чужих глаз, в тот самый монастырь, куда потом утащил Агату.

– Я не знал, что всё случится именно так, – взмолился отец, ища поддержки у Агаты, но она тоже смотрела на отца, чувствуя, как тяжелеет взгляд. – Я не желал их смерти!

– Но ты в ней повинен, – припечатал Джонотан, убирая руки со стола и выпрямляясь. – Я три года провёл здесь, в Шарракуме, а потом вернулся в твой дом, потому что наконец узнал историю проклятого золота и то, кто с ней связан. Но постой, есть ещё одна вещь… – Джонотан усмехнулся, положив ладони на колени и разглядывая свои пальцы. – Став моим опекуном, ты присвоил себе часть моего наследства от торговой империи отца. Теперь, насколько я знаю, эта часть составляет больше половины твоего состояния. Верно, Сезар? – бросил Джонотан не глядя.

По тому, как сильно отлила кровь от отцовского лица, Агата поняла, что Джонотан попал в точку. Всё именно так. И про артефакт, и про наследство. И про смерть его родителей.

Джонотан явно собрался подняться из-за стола, словно весь этот разговор ему уже наскучил, зато он наконец высказал то, что кипело на душе. И было из-за чего кипеть! Её отец… её собственный отец – виновник смерти своих друзей, родителей того, кого она любит. Как после этого смотреть ему в глаза?

Всё смешалось и пошло кру€гом. Агата прикусила губу, чтобы не выдать бушующие эмоции и не подлить ещё больше масла в этот огонь.

– Ба… – усмехнулся, выслушав с цепкой внимательностью, Орхан. – Так я могу торговать и с тобой, вэладэй? Это кое-что меняет!

Агата почувствовала, что голова стала кружиться сильнее. В груди рос тяжелый горячий ком, и если она не сделает что-то прямо сейчас, то кто-то в этом зале точно пострадает от её – весьма тяжёлой, кстати, – руки!

– Если следовать букве закона… – начала она и почувствовала, что хочет рассмеяться, похоже, от нервов! – ты всё равно должен жениться на мне, Джонотан ди Арс, чтобы получить своё состояние. А пока этого не произошло, вы все должны делать так… как… как я решу.

Агата вновь потянулась за кальяном, давя в себе растущий смех.

– Попробуй лучше эту прекрасную пахлаву, – опередил её движение Орхан, перехватив её руку и мягко сжимая пальцы. – Кажется, тебе нет теперь нужды доказывать нам, на что ты способна. Как забавно выходит: мы все строили на тебя планы, а теперь никто не сможет получить желаемого, пока ты не согласишься сама.

– О да, твой отец, Агата, – прохиндей, и необычайно талантлив в том, как облапошить людей, даже я снимаю перед ним шляпу, – Вильхельм изобразил шутовской поклон. – Знал бы, какое он чудовище, забрал бы себе малыша Джонни в те далёкие времена. Какой славный вышел бы из него пират!

Агата нахмурилась, осторожно высвобождая руку из хватки Орхана и под пристальным взглядом Джонотана и насмешливым Вильхельма пробуя пахлаву, словно всё стало таким шатким и липким, что она просто не смогла отбиться от этой настойчивости. Сладость растеклась на языке, и она облизала губы, неожиданно даже для себя улыбнувшись.

Она понимала, что открывшаяся правда ужасна и что Джонотан больше всех пострадал от интриг её отца, но мысль о том, что теперь-то он точно никуда от неё не денется, заставляла сердце трепетать назло всему. Они помолвлены, и уже давно. Ну надо же!

– На твоём месте, Орхан, я бы согласился на сделку, – сказал Вильхельм, практически впихивая кальян Сезару и прикладываясь к вину. – Агата даже меня уговорила на одну. И была столь убедительна, что я, кажется, до сих пор чувствую, что не до конца оплатил по счетам. Соглашайся, пока доблестный капитан ещё не может говорить и от её имени. Иметь потом дело с магом – проблем не оберёшься!

Агата покосилась на хмурого Джонотана, пытаясь понять, сердится ли на него за всё то, что он утаил, но добилась только того, что сладко ёкнуло сердце и нестерпимо захотелось просто остаться вдвоём. Вот тогда-то она и выскажет ему всё, а потом…

– Не хмурься, Джонотан, – Агата потёрла липким от меда пальцем суровую морщинку между его бровей. – Ой, прости, сейчас…

Она огляделась в поисках вышитого золотом (как все в доме Орхана) полотенца для рук, но почему-то от этого простого движения всё вокруг немного смазалось. Голова стала лёгкой-лёгкой, а ещё внутри растекалось тепло и радость.

– А ты полна талантов, – Орхан благодушно рассмеялся. – Если уж смогла договориться с пиратом… Пожалуй, я был бы не против сотрудничать. К тому же все бумаги давно готовы, не так ли, ди Эмери? Только вот… магия, – Он помедлил, оглядывая всех присутствующих смеющимися глазами: – Мне нужна магия, а её я могу получить только вместе с артефактом и его владелицей.

– Ты не получишь Агату. – Джонотан качнулся вперёд, сбивая со стола маленькие плошки с орехами и сладостями.

– Маги, – снова рассмеялся Орхан. – Так полагаетесь на свою силу, что уже второй раз…

Он неожиданно замолк на середине предложения и повалился на стол. Агата попробовала было увернуться от опрокинувшегося кувшина с вином, но движения стали медленными, словно она двигалась в воде. Но это почему-то не испугало, а, наоборот, вызвало смех. Ещё и отец, затянувшись кальяном, начал клониться к столу, словно захотел вздремнуть.

Проклятый Восток! Зачарованный Ануар! Почему всё здесь такое зыбкое и обманчивое? Стоит хоть немного потерять бдительность – и тебя затягивает в эти зыбучие пески вместе со всеми упрямыми надеждами.

Так… уклончиво. Обманчиво, как мираж в вечных песках. И мир начинает клубиться, точно этот тяжёлый, густой дым от кальяна, и уже кажется таким ненадёжным и призрачным, что теряешь понимание, чему и кому можно вообще здесь верить.

Она ли это? Она ли готова взять в руки перо, которое кто-то уже заботливо поднёс, и подписать торговый