Каю вспомнился двуглавый орёлик. Отец подарил его на день рождения. Может, и это отцова работа? Параллель возникла сама собой. Но он тут же отверг её. Орёлика отец сочинил с умом – одна голова у того была крупнее и как бы главнее. А тут? Нет, две головы – это всё-таки много. Много и для птицы, и для животного, и для человека. Тут и с одной-то не знаешь, что делать.

Человека Кай впервые встретил на Каме – у обсохшего, заболотившегося водохранилища. Компьютер упорно подсовывал лоцию, словно под крылом плескалась прорва воды, хотя на мониторе лишь изредка мерцали пятачки мелких засыпанных пеплом бочажек. Раздосадованный Кай решил было, что в электронике произошел сбой, – никогда прежде не возникало такого противоречия, – но тут, наконец, совпали и карта, и инфракрасная картинка: под крылом дельтаплана лежали развалины древнерусского монастыря. Сбросив до предела скорость, Кай спланировал, и вот тут-то тепловой радар засёк то, что так долго и безотчётно, не понимая того сам, он искал.

Приземляться или нет, Кай не раздумывал, хотя ни разу не делал этого. Конечно, приземляться. Приборы высветили человека – значит, надо хотя бы взглянуть на него. И он, не мешкая, дал команду на пульт. Автопилот прилежно заложил мягкий вираж – планер снизился до предела. Эхолот деловито ощупал почву – скрытых выемок на поверхности не было. Что ещё? Не упуская из виду изображения, Кай постучал по панели. Ах да, радиационный фон! Глянул на датчик. До нормы было далековато, но где сейчас эта норма…

Дельтаплан мягко коснулся земли. Сердце Кая колотилось – что-то его ждёт? Однако глаза привычно пробегали по схемам, а руки последовательно выполняли позиции послеполётной инструкции. Этому учил его отец.

Прежде чем откинуть колпак, Кай переключил дыхательный шланг – переносной баллон лежал в подсумке. Потом он врубил силовое поле – вокруг дельтаплана возник невидимый защитный каркас – ни один ошмёток сажи не должен был попасть внутрь аппарата. Следом требовалось обезопасить себя – для этого служил защитный электропояс. Но включать его Кай не стал – только ещё раз проверил напряжение.

Всё как будто было в порядке. «Пора!» – скомандовал он сам себе, перекинул через плечо подсумок и после этого открыл кабину. Сквозь мембраны гермошлема донёсся гул. Кай на миг оторопел: что это? Такого он ещё не слышал. Неужто ветер?! Прежде из кабины дельтаплана, с вышки базы он только видел эту свистопляску, теперь услышал.

Одолевая трепет, Кай опустил ногу. Это было его первое прикосновение к земле. Он на Земле родился, но по земной поверхности ещё не ступал. Нога по щиколотку погрузилась в пепел. Сквозь рокот ветра донёсся скрип. Звук был противный, словно мазнули ножом по стеклу. Однако почва из-под ног не ушла. Кай ощутил её твердость и уже увереннее опустил другую ногу. Скрип повторился. Но этот звук был ничто по сравнению с тем, что он ощутил. В кабине дельтаплана Кай переживал упоение полётом, невесомость, телесную лёгкость. А здесь наоборот – он почувствовал тяжесть, свой вес, который, слегка подрагивая, держали ноги. Это было удивительно. В бункере он такого не испытывал. Тяжесть – да. Но это была тяжесть давящая, гнетущая, он её больше ощущал плечами, чем стопами. А здесь всё словно перевернулось.

И ещё. Всей кожей, всем своим существом Кай почувствовал огромное пространство, хотя в десяти шагах, за пределом силового поля, всё тонуло в сером мареве. Впереди, позади, сверху не чуялось ни стен, ни сводов. Ничего. И повсюду гудел ветер. Это было страшно и в то же время величественно.

Не в силах справиться с лавиной чувств, Кай замер. Он был сейчас словно птичка, перед которой впервые открыли клетку. Что там испытывал первый астронавт, ступивший на Луну? Кай никак не мог вспомнить его имя. А главное, как он осмелился ступить на неё?

Сердце бухало. Кая охватил жар, хотя терморегулятор защитного комбинезона работал исправно. Он снял гермошлем, не оглядываясь, сунул в кабину. Лицо обдало холодом. Это тоже было внове. Скинув перчатку, Кай пошевелил пальцами, пробуя воздух на ощупь, опахнул ладонью лицо. Воздух оказался упругим, не чета подземному. Теряя осмотрительность, Кай стянул дыхательное забрало. В ноздри шибануло гарью, сыростью, застарелым печным дымом. Разобраться в мешанине непривычных наземных запахов ему было трудно, а понять – чего больше – и подавно. Но среди смрада и гари он вдруг уловил нечто такое, отчего у него сладко закружилась голова. Это был не просто запах, это был горьковато-тонкий дух. В его волглой струистости таилось что-то манящее, дразнящее, зовущее и в то же время словно напоминающее. У Кая дрогнули губы. Меньше всего сейчас он думал об опасности. Почти машинально скользнул взглядом по запястью, где поблескивал контрольный сигнализатор. Красная пульсирующая точка не зудела, и этого было вполне достаточно.

Первый шаг Каю дался с трудом. Аж спина взмокла, до того страшно оказалось отрываться от дельтаплана. Но он сделал его. Потом решился на второй. Потом сделал третий. Поступь его была ломкой – сказывалась привычка к ровному полу, а тут то и дело попадались рытвины, бугры, какие-то обломки.

Охранная зона – невидимый каркас безопасности – неожиданно кончилась. В лицо кинуло стылым пеплом. Кай невольно отпрянул, брезгливо поморщился. Что делать – назад или вперёд? Неведомое звало вперёд. Страх удерживал. Кай с силой тряхнул головой – аж подшлемник сбился. Для чего тогда рыскал, для чего рисковал?

В памяти мелькнула забавная картинка: средневековый звездочёт, прорубив оконце в атмосферной оболочке, выглядывает во Вселенную. Не так ли и он сейчас? Неожиданное сравнение ободрило Кая. Он надел защитные очки и протянул руку. Оболочка безопасности – эта невидимая плацента – разомкнулась. Шаг – другой – и Кай вышел в земной космос. Увы! Здесь было не до улыбок. В лицо шибануло льдистой дробью, пеплом и дымом. Дыханье тут же сбилось. Он поспешно натянул забрало. Захотелось назад – забиться в кабину, надеть гермошлем, улететь…

Под ногами без конца скрипело, во все стороны брызгало кирпичное крошево. Чем дальше он продвигался, тем больше становилось кирпичей. Они кололись, выскальзывали из-под подошв, и чтобы не потерять опоры, приходилось балансировать и ощупывать каждое новое место.

А ветер гудел. Он без устали гнал тучи пепла, перемешанного со снежной крупой. Они роились, клубились и слепо неслись неведомо куда. Но стоило на пути явиться препятствию – они как будто оживали.