Шрифт:
Закладка:
Этот беглый и далеко не полный очерк художественной деятельности, царившей в Сербии XIV века, достаточно убеждает, что росписи Мистры и мозаики Кахрие-Джами не были изолированным и случайным явлением. Еще более убеждают в том наблюдения Милле о стилистической близости иных сербских росписей к живописным школам Мистры. Фрески Нагоричи напоминают ему многими чертами вторые фрески Метрополии в Мистре. Фрески конца XIV века заставляют его вспомнить о художниках Периблепты. Не подлежит сомнению, что сербские мастера были не только художественными соперниками византийских мастеров, но и их учениками. Греческие надписи преобладают в сербских церквах начала XIV столетия, а под росписями Нагоричей даже подписано имя одного из их авторов, – грека Евтихия. Другая греческая подпись сохранилась в Леснове (1349 г.), и неопровержимые свидетельства указывают на участие греков в росписях близ Охриды. «Вне всякого сомнения, греческие живописцы работали вместе с сербами и сформировали в их среде ряд первоклассных мастеров». При всем своем национальном значении сербские росписи XIV века едва ли еще не большее значение имеют для истории византийского искусства эпохи Палеологов.
Было бы странно предположить после приведенных здесь свидетельств нового расцвета Византии XIV века, что единственная из всех стран, обязанных своей культурой Византии, – Древняя Русь не была затронута веяниями процветшаго искусства. Было бы удивительно не встретить в ней явлений, напоминающих то, что происходило тогда в Македонии и Старой Сербии. В действительности Русь не оказалась исключением, и художественную деятельность знаменитых сербских королей сильно напоминает, только в несколько более скромном масштабе, деятельность Великого Новгорода.
В XIV веке Новгород оказался столицей русской культурной жизни. Он был обойден татарским нашествием, и политическое значение не эмигрировало из него так, как эмигрировало оно из Киева во Владимир и из Владимира в Москву. Культурная жизнь приобрела в нем за триста лет такую оседлость и устойчивость, какой Москва достигла лишь к XVI веку. Как указал в своих трудах В. О. Ключевский, Новгород оказался после разорения Киевской Руси хранителем многих ее культурных традиций. Живя два столетия одной жизнью с Киевом, он продолжал жить так же и после опустошения Киева. Новгород явился как бы наследником Киева, – наследником его политического соперничества с Суздальской землей, его языка, письменности, его искусства.
Подобно Киеву, Новгород продолжал питаться традициями византийского искусства. Его связь с Византией не прекратилась после монгольского нашествия. Новгородцы продолжали путешествовать в Константинополь так же, как раньше путешествовали киевляне[361]. Как в 1197 году «Грцынъ Петровиць» расписал «церковь на воротѣхъ, Святые Богородицы»[362], так же точно в 1338 году «Гречин Исаия с другы»[363] расписал церковь «Входъ в Iерусалимъ». Летописи XIV столетия особенно обильны указаниями на работы греческих мастеров в русской земле. В устраивающейся Москве в 1343 году митрополит Феогност «подписалъ своего митрополича двора соборную церковь Пречистыя Богородицы греческими мастеры»…[364] В 1344 году церковь Спаса в той же Москве расписывали мастера, «рустiи родомъ, а греческiе ученицы»[365]. В 1395 году в московской церкви Рождества Богородицы работали «мастер Феофан Гречин да Семен Черной»[366].
Этот Феофан Грек, называемый в других летописях «иконник Феофан гречин философ», прежде чем работать в Москве, работал в Новгороде. Церковь Спаса Преображения на Торговой стороне до сих пор сохраняет его фрески, исполненные в 1378 году[367]. Возможно предположить, что путь и других греческих мастеров, писавших в Москве, лежал через Новгород. Москва выписывала из Новгорода заезжих греков, так же как выписывала она новгородских мастеров. Но летописные указания говорят прямо, что иные видные русские иконники XIV века были учениками греков. На основании летописей намечается общая схема художественной деятельности XIV столетия, – образуются иконописные артели, во главе которых становятся греки или русские ученики греков. Византийцем оказывается как раз самый крупный, по-видимому, мастер XIV века, Феофан «философ», которому, как мы увидим позднее, была поручена роспись Архангельского и Благовещенского соборов в Москве. Свидетельства памятников подтверждают эти предположения и дорисовывают общую картину.
В Новгороде, как уже было сказано выше, сохранилась целая группа фресковых росписей XIV века, достаточно характеризующих эту исходную эпоху русской живописи. К величайшему сожалению, мы не можем начать наш обзор с росписей церкви Николы Чудотворца на Липне, – росписей, которые видел и описал в свое время Г. Д. Филимонов[368]. Само собой понятно, как важно было бы знать эти росписи, исполненные около 1300 года, и, таким образом, даже более ранние, чем мозаики Кахрие-Джами и фрески Метрополии в Мистре. К несчастию, невежественная реставрация 1877 года «исказила, закрыла или и вовсе уничтожила весь древний памятник и всю сохранившуюся было роспись»[369]. Лишь на основании исследования Г. Д. Филимонова можно заключить, что в николо-липнинских фресках в противоположность фрескам Спаса-Нередицы изображения сцен и событий преобладали над изображениями отдельных фигур. Иконографическая схема этих фресок, в которую вошли такие композиции, как «Распятие», «Снятие со креста», «Беседы с Самаритянкой», «Положение во гроб», «Мария у гроба», «Явление в Эммаусе», «Сретение и Введение во храм», изобличает новый дух, свойственный византийскому искусству Палеологов и выразившийся со всей полнотой в росписях Мистры.
До нас не дошли также ни упоминаемые летописью фрески церкви Входа Господня, ни какие-либо росписи других новгородских храмов первой половины XIV столетия. Хронология существующих памятников новгородской живописи XIV века начинается с 1352 года[370], когда была построена церковь Успения на Волотовом поле. Расписана она была, как свидетельствует летопись[371], в 1363 году. В последнее время возникло, однако, предположение, что часть сохранившихся в Волотовской церкви фресок относится ко времени, непосредственно следующему за ее постройкой, т. е. к 1353 году. Л. А. Мацулевич[372] предложил эту дату для изображения Божественной Литургии и двух святителей в алтарной апсиде. Еще очень недавно только одна эта часть Волотовских росписей и признавалась всеми исследователями как памятник XIV столетия. Авторы «Русских древностей», Н. В. Покровский и другие, относили именно к этой части фресок летописное указание на 1363 год. Вся же остальная роспись, покрывающая до сих пор стены храма, была, по их мнению, исполнена в 1630 году, после шведского разорения. Это показывает, между прочим, как сбивчивы,
