Шрифт:
Закладка:
Многие шаманы и иные культовые лица показывали свою силу не только при совершении обрядово-ритуальных действий, но и в, казалось бы, сугубо бытовых ситуациях. В Ерган-Еганских юртах на р. Вах один остяк уронил в реку в глубоком месте новый медный котел и, сколько ни старался достать его, ничего не получалось. Тогда он пригласил шамана. Тот на глазах у всей семьи превратился в рыбу и уплыл. Долго не возвращался. Думали, что погиб. Однако когда заказчики уже совсем отчаялись увидеть его, он вынырнул с котлом, а свою задержку объяснил так: подводные духи пригласили его в гости, отказаться было неудобно; вот и засиделся за чаем и всем прочим (Старцев Г., 1928. С. 92).
Возможно, в основе подобного рода рассказов лежит способность шаманов к массовому гипнозу. Применявшееся в колдовской практике гипнотическое воздействие на окружающих известно весьма широко, в том числе у восточнославянских народов. В середине 1880-х гг. в Оренбургскую соединенную палату гражданского и уголовного суда поступило дело о том, как одна женщина, будучи ведьмой, вылетела на метле в трубу, что было засвидетельствовано тридцатью очевидцами. Оренбургский суд применил к обвиняемой существовавший в то время закон о колдовстве. Однако в 1888 г. Пятый департамент Петербургского сената, пересмотрев это дело, решил, что в данном случае должно быть применено наказание не за колдовство, а за недозволенное администрацией театральное представление (Курьезное дело, 1906. С. 59).
Часто в шаманских историях описываются эпизоды, связанные с «вездесущностью» шамана. В с. Александровском на севере Томской области шаман дал русским мужикам завернуть себя в сеть и спустить в прорубь. Возвратившись домой, экзекуторы увидели «утопленника» сидящим в горнице за самоваром (Старцев Г., 1928. С. 92). Знаменитый якутский шаман Кычакан мог быть одновременно в семи разных местах (Худяков И. А., 1969. С. 259).
Нередко шаманские «фокусы» имели целью продемонстрировать, что язычество сильнее христианства. Однажды в уже упоминаемом с. Александровском местный поп решил разоблачить и унизить остяцкого шамана. Запер его в крепкий сундук, сам сел на крышку. Некоторое время спустя шаман как ни в чем не бывало вошел в избу с улицы и спросил: «Ты, батя, кого караулишь?» Потом взял да и запер в сундук попа. Три дня с помощью топоров и пил прихожане тщетно пытались вызволить своего пастыря. Пришлось идти на поклон к шаману. Тот зла не держал, пришел и освободил попа, еле живого (Старцев Г., 1928. С. 93).
Перед началом главного шаманского действия шаман созывал своих духов-помощников. Н. П. Григоровский подробно описал случай селькупского гадания о пропаже. Свидетелями этого ритуального действа были сам Григоровский, его сосед Егор, у которого пропали три хомута со шлеями, и крестьянин Сидор, приятель Егора. Гадание по их просьбе проводил шаман (ворожей?) Мазотка, живший в пятнадцати верстах от деревни, где случилась покража.
«Прежде чем начать шаманить, — пишет Григоровский, — Мазотка предложил Егору связать себе руки и ноги. Егор снял с себя опояску и связал Мазотке позади руки, закрутил их так, что без посторонней помощи невозможно было снять эти путы или развязать их. Потом, положив его на пол и взяв опояску с Сидорки, завязал ею ноги Мазотке. Мы трое сели на полу. Я, как сидевший ближе всех к столу, загасил свечку, и мы остались в темноте. При всеобщем молчании и тишине только слышны были наши дыхания и самого Мазотки, лежащего посредине на полу. Потом Мазотка начал бормотать что-то, сначала про себя, а потом громче и громче… Я понял, что он сзывает к себе лозов (духов. — М. К.), так как он поминал слова "квыоргынлоз", "кананлоз", "мергилоз", "логанлоз" (медвежий лоз, собачий лоз, лоз ветра, лисий лоз), и приказывал им нести себя туда, где находятся покраденные вещи, и показать ему вора. Три раза он произносил свои заклинания, потом перестал, и в гробовой тишине темной комнаты только слышались тяжелые дыхания Мазотки. Вдруг вверху на подволоке избы послышалось ворчание медведя, немного погодя лай лисицы, визг собаки, стрекотание сороки, уханье филина. Все это было через небольшие промежутки времени и продолжалось несколько раз. В это время опояски сами собой спали с рук и ног Мазотки и какою-то невидимою силой были брошены в лицо Егора, со всеми узлами, которыми он завязывал их, не развязанные, а просто снятые. Наверху, в самой трубе послышалось бряканье вьюшки, которою закрывается труба. В глубоком безмолвии и темноте только слышны стали затаенные дыхания, но дыхания самого Мазотки не было слышно… Мазотка в это время как будто совсем не был тут или уже лежал совершенно бездыханный, как мертвый труп. В этом безмолвии прошло около получаса. Вдруг наверху опять раздались те же ворчание медведя и крики других животных, и вместе с этим мы услышали дыхание самого Мазотки на полу, как слышали прежде. Наверху все смолкло. Мазотка попросил зажечь огонь, я ширкнул спичкой, и комната мгновенно осветилась, свеча загорела, и мы увидели Мазотку, лежащего на полу. Весь он был в поту, и даже рубашка на нем была мокрая».
Далее, как рассказывает Григоровский, Мазотка встал, «совершенно изнеможенный», описал в деталях наружность и одежду вора (как выяснилось потом, совершенно верно), сказал, где тот спрятал украденное и какую примету оставил. «Я спрашивал его, — продолжает Григоровский, — что было с ним после того, как его связали и погасили огонь. Он отвечал, что лозы носили его туда, где была покража, и показывали, как вор украл хомуты, как нес их с собою, где спрятал и какую положил заметку, чтобы самому найти… На другой день Егор пошел к старшине, рассказал ему все о нашей поездке и ворожбе и просил собрать людей, чтобы при них найти покражу. Люди собрались, пошли и действительно в показанном месте нашли зарытыми в снегу и занесенные еще снегом три хомута, а поверх того места брошенную и воткнутую в снег половину оглобли» (Григоровский Н. П., 1882. С. 54–59). В этом совершенно документальном рассказе любопытно, кроме всего прочего, то, что факты, выявленные шаманским гаданием, были признаны местной властью достаточно серьезным основанием для принятия необходимых административных мер, связанных с привлечением «увиденного» шаманом преступника к ответу.
Известны, впрочем, случаи, когда местная администрация по собственной инициативе привлекала шаманов в качестве полноправных участников судебного расследования. В начале 1900-х годов в
