Шрифт:
Закладка:
И. С. Безруких, селькупский потомственный шаман, представляясь официальным советским лицам, называл себя так: «Коммунист и шаман» (Пелих Г. И., 1998. С. 24).
Похоже, шаманы были не прочь использовать в своих шаманских действиях новейшие достижения отечественной науки и техники. Известный этнограф Ю. Б. Симченко (1993. С. 315) рассказал, как вышеупомянутый нганасанский шаман Тубяку, уже сложивший с себя по старости лет шаманские полномочия, приехав в Москву, впервые в жизни увидел компьютер.
«Оператор, — пишет Симченко, — набирал что-то на пульте, и дисплей мгновенно выдавал ему требуемую информацию.
— Чего этот человек делает? — заинтересовался Тубяку.
— Это машина такая, компьютер, — пояснил я. — В нее можно что угодно передать, а потом она может рассказать, что нужно.
— Уга, — с оттенком некой зависти сказал Тубяку. — Однако для шаманского дела совсем нужная машина. Если бы такая машина была, то еще можно работать…
И посмотрел на меня с надеждой».
Таким образом, каждый персонаж рассмотренного триединства многозначен в функциональном отношении и многоцветен по окрашенности образа. Однако «многоликость» эта имеет у культурного героя, трикстера и шамана разную аранжировку, разную структурную и смысловую логику. Отсюда разная семантическая суть названных персонажей, их разная историческая предназначенность.
Рис. 46. Антропоморфная личина. Изображение на дне глиняного сосуда. Около XVII–XIV вв. до н. э. Поселение Самусь IV (низовья р. Томи, Томская обл.).
Рис. 47. Изображение «четырехрукого» (четырехногого?) сакрального существа на одном из глиняных сосудов. XVII–XIV вв. до н. э. Поселение Самусь IV (низовья р. Томи, Томская обл.).
Рис. 48. Бронзовая личина с ритуальной татуировкой. Около VI–VIII вв. н. э. Городище Лисий Мыс на р. Васюган (Томская обл.).
Рис. 49. Бронзовая личина. VI–VIII вв. н. э. Елыкаевский клад (Кемеровская обл.).
Рис. 50. Мужчина в культовом головном уборе. Бронза. Первая половина I тысячелетия н. э. Елыкаевский клад (Кемеровская обл.).
Рис. 51. Бубен и шаман. Наскальные изображения. Средневековье. Каракол (Горный Алтай).
Рис. 52. Шаманский бубен кетов.
Рис 53 Шаманские бубны 1 — алтайский, 2 — кетский
Рис 54 «Три богатыря» Ритуальный воинский танец. Бронзовая бляха Около V–VIII вв н э Район г Березово (Тюменская обл)
Рис 55 Ритуальная пляска обско-угорских воинов. В центре выделяется фигура богатыря-военачальника (князя3) Гравировка на дне серебряного (согдийского по происхождению) ковша. Около VII–IX вв. н. э. Коцкий городок (Тюменская обл)
Рис. 56. Богатырский лик. Бронза. Около рубежа н. э. Кулайское культовое место (Томская обл.).
Рис. 57. Древнемадьярский (сарматский?) «богатырь». Бронза. IV–II вв. до н. э. Са-поговский клад (Челябинская обл.). На голове ~ литейный наплыв («литник»).
Рис. 58. Таежный западносибирский «богатырь». Бронза. Около IV–V вв. н. э. Парабельский клад (Томская обл.).
Рис. 59. Бронзовое изображение воина. Около VI–VIII вв. н. э. Тюменская обл. (случайная находка).
Рис. 60. Голова «богатыря» в шлеме с ритуальной татуировкой лица. Бронза. IV–V вв. н. э. Парабельский клад (Томская обл.).
Рис. 61. «Всадник без головы». Бронза. V/VI–VIII/IX вв. н. э. Релкинский могильник (Томская обл.).
Рис. 62. Фигурка всадника. Бронза. V–VIII вв. н. э. Шутовское культовое место (Томская обл.).
Рис. 63. Фигурка всадника. Бронза. V–VIII вв. н. э. Собакинское местонахождение (Томская обл.).
Рис. 64 Бляха с изображением всадника и магических знаков. Бронза. Около рубежа н. э. Истяцкий клад (р. Вагай, Омская обл.).
Рис. 66. Модель боевого лука (подвеска для шаманского костюма?). Бронза. Около V–III вв. до н. э. Степановское культовое место в окрестностях Томска.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ШАМАНСТВА И ГЕНЕЗИС ШАМАНИЗМА
Психология шаманства
Под шаманством я вслед за И. С. Вдовиным (1981а), С. К. Колодезниковым (1992) и др. понимаю в первую очередь комплекс проявлений, составляющих шаманскую ритуально-обрядовую практику. Последняя имеет под собою сложную психологическую основу. Ныне психологии шаманства уделяется все больше внимания — к сожалению, в основном за рубежом (я имею в виду работы К. Г. Юнга, Р. Колвейта, С. и К. Гроф, М. Харнера, Р. Моуди, Р. Уолша и пр.). В свете психоанализа, аналитической, трансперсональной психологии и других научных направлений, изучающих глубинные процессы человеческой психики, шаманское избранничество, шаманская болезнь, шаманские духи и пр., о чем я говорил в предшествующей главе, приобретают новые смысловые оттенки — зачастую на грани науки и мистики.
По К. Г. Юнгу, любая выдающаяся личность избирается «роком» не просто так, но потому что именно она нужна Миру — будь то культурный герой, трикстер, шаман, пророк, спаситель и др. «Это то, что зовется предназначением, — утверждает Юнг. — Некий иррациональный фактор фатально толкает к эмансипации от стада с его проторенными путями. Настоящая личность всегда имеет предназначение» (Юнг К. Г., 19966. С. 212).
«Рок» не принимает во внимание, согласен ли с ним избранный человек, хочет ли он стать выдающейся личностью или нет. Рок есть рок, и человек обязан следовать ему — когда охотно, когда с отчаянием обреченного. «Только тот, кто сознательно может сказать "да" силе предстающего перед ним внутреннего предназначения, — считает Юнг, — становится личностью; тот, кто ему уступает, становится добычей слепого потока событий и уничтожается» (Юнг К. Г., 1996 б. С. 215).
Степень предназначенности бывает разной — высокой, средней, малой, что выражается в разном «потолке» и в разных функциональных возможностях избранников: кому суждено стать большим шаманом, кому — средним, кому — малым, кому надлежит реализоваться в образе колдуна, кому ~ знахаря, кому — ясновидца… Отсюда — разная выраженность и разные формы «шаманской болезни»: в соответствии с разными уровнями предназначенности.
Согласно современным представлениям, так называемая «шаманская болезнь» есть не что
