заставляло противника быть очень осторожным и сдерживало в желании зря высовываться, чтобы обстреливать наше лагерное расположение. Нахождение же всех нас в одинаковых боевых условиях произвело успокоительное впечатление на людей: теперь из передовых траншей никто по своей охоте в тыл не уходил. Всех убитых торжественно отпели и похоронили с воинскими почестями.

Встряску всем нам эта вылазка противника дала основательную. Энергично повели теперь разбивку 3й параллели и ходов сообщений как со 2й параллелью в тыл, так и вправо и вперед на соединение с передовыми калами фланга полковника Куропаткина.

Обсудив со специалистами все возможности предстоящего штурма, генерал Скобелев решил объектом атаки избрать юго-восточный угол крепости. Для этого предполагалось всем осадным батареям сосредоточенным огнём пробить в стене южного фаса крепости широкую и удобовосходимую брешь, ближе к избранному углу, подготовив ее разрывными гранатами для удобного всхода; из самой передовой калы правого флангового участка полковника Куропаткина решено опуститься колодцем ниже основания крепостной стены и, пройдя подземным тоннелем около 80 шагов, заложить (18-пудовую) мину под стеной. Образовав сначала брешь артиллерией и взорвав затем мину, предполагалось одновременно штурмовать оба эти прорыва в стене. Для отвлечения же внимания противника предполагалось направить несколько раньше особую колонну войск (под началом подполковника Гайдарова[89]) со штурмовыми лестницами; эта колонна должна была форсировать с запада по лестницам крепостную стену в наиболее удобном месте, привлекая своими действиями как можно больше на себя внимания ее защитников.

Противник, зорко следивший за всеми работами и передвижениями, обратил теперь серьезное внимание на свой правый фланг против сильно выдвинутой нашей осадной позиции. В ночь на 26- декабря неприятель, ещё более скрытно сосредоточившись во рве крепости, повел многотысячной массой пеших бойцов атаку на стык (соединение) центра нашей передовой позиции (полковник Козелков) с левым флангом боевого участка полковника Куропаткина и его передовыми калами.

Атака была очень энергична: противник прорвался вглубь нашей позиции, почти до 1й параллели. Встреченный со всех сторон быстро оправившимися войсками и подоспевшим резервом, текинцы отхлынули назад, понеся огромный урон, главным образом от артиллерийского огня батарей, да еще с близких дистанций, жестоко обстрелявших всю площадь наступления текинцев и ров их крепости.

На следующее утро открылась картина поля битвы: масса текинскиих трупов валялась по всему направлению атаки, особенно между нашей передовой линией и рвом крепости. У нас погибло около 1½ рот пехоты и несколько офицеров, зарубленных клычами.

Трупы текинцев, прорвавшихся внутрь нашего расположения, были похоронены. Но трупы между передовой нашей линией и рвом крепости находились под сильным и близким ружейным огнем противника и рисковать жизнью наших людей для их уборки было бессмысленно. Между тем, декабрь стоял теплый, солнечный, и войска днем ходили одетые по-летнему.

Трупы быстро стали разлагаться и зловоние при малейшем ветерке отравляло воздух и пребывание людям в траншеях и даже в самом лагере. Генерал Скобелев послал парламентёра (с белым флагом) из офицеров, говорящих по-туркменски, закричать противнику о желании вести переговоры; в доказательство своего на то согласия обеих сторон предлагалось прекратить стрельбу и выставить белые флаги. Наша сторона сразу замолчала, а из траншеи (самой ближайшей к крепости) поднялся наш парламентер и два безоружных солдата с белым флагом на шесте. На стенах крепости тоже прекратили стрелять и подняли подобие белого флага. Наши люди сейчас же доверчиво поднялись без оружия на бруствер траншеи и замахали приветствие противнику своими белыми кепи. Текинцы тоже высыпали на стены, выглядывали из-за парапета стены с бойницами, но без оружия. Скоро со стены по невидимым нами ступенькам спустилось вниз, в нашу сторону, трое туркмен: пройдя полпути до нашей передовой траншеи, они сели на землю; тогда и наш парламентер с еще двумя офицерами прошел к ним, и все шестеро присели на землю, составляя один общий кружок. После обмена восточными приветствиями, парламентер от имени генерала Скобелева передал следующее: «Так говорит наш Ак-Сардарь (Белый генерал): “Я очень уважаю храбрость и мужество ваших людей, павших в бою с нами. Тех, кто пал в наших окопах и нашем расположении, мы похоронили по мусульманскому обряду и с почетом. Предлагаю вам теперь подобрать ваших храбрецов, что лежат впереди наших позиций и похоронить их по вашему обычаю. Мы стрелять не будем, и дадим вам время все это сделать, не двигаясь самим со своего настоящего места. Мне жаль такой храбрый народ, как вы, истреблять войной. Покоритесь великому Белому Царю и сдайте вашу крепость: тогда будем с вами друзьями”»

Парламентеры, подозревая по азиатскому характеру с нашей стороны какую-либо коварную уловку, отвечали: «Мы не уполномочены на такие переговоры, особенно о сдаче крепости. О похоронах убитых у нас хлопочут родственники, и мы им об этом скажем. О всем другом мы сообщим нашим начальникам, а они уже поступят так, как это им виднее и лучше».

Пока велись переговоры, о характере которых быстро стало известно всем текинцам, появились из крепости люди, которые быстро стали уносить ближайшие к нашей позиции трупы. Скоро вернулись и переговорщики и передали от имени совета старшин следующее: «Трупов много, всех не подобрать. Впереди будет еще больше и ваших, и наших, так как добровольно мы крепости не отдадим: берите силою. Хотите с нами вести дружбу – уходите в Красноводск; тогда мы вам поверим и заключим дружбу».

Генерал Скобелев понял, что с текинцами дальнейшие переговоры бесполезны и приказал немедленно войскам войти в траншеи, но не стрелять. Между тем носильщики трупов исчезли, на стенах никого уже не было видно; исчез и белый флаг. Тогда убрали в траншею и наш белый флаг. В ту же минуту со стен грянул первый выстрел, а за ним разразилась самая оживленная стрельба со стороны противника до наступления темноты: по всему нашему лагерю было обстреляно наше расположение, которое текинцы теперь основательно рассмотрели.

В одну из последующих ночей убежал из крепости пленный персиянин и пробрался в нашу передовую линию. Доставленный для допроса в штаб отряда, он доложил, что в последнюю вылазку текинцы живым захватили в плен русского артиллериста (который был при горных орудиях на осадной батарее) вместе с орудием, но орудие по дороге бросили (оно действительно так и было); артиллериста связали и притащили к старшинам. Здесь ему с трудом объяснили, что если он научит их стрелять из русской пушки, чтобы гранаты рвались, то он останется жив, и ему предоставят впоследствии свободу. Русский наотрез отказался. Его подвергли страшным пыткам огнем (ноги клали в костер) и подносили гранату, чтобы указал, как надо с ней