наших орудий скоро пробил глубокие вертикальные (по высоте стены) борозды почти до фундамента стены, а затем снизу, вырезанную ими часть подбил еще более глубокой горизонтальной бороздой почти над самым рвом; затем ураганным огнем по очерченной площади стен обрушил сразу вниз в ров весь резко отсеченный участок. Противник мужественно стал заваливать проделанную брешь скатанными войлоками и мешками с землей. На против ураганного огня гранат и шрапнели трудно было держаться: снаряды быстро снова расчищали брешь, которая была, однако, еще очень крута, по причине малого разрывного действия шарох. Пришлось артиллерии употребить на окончательную разработку бреши почти весь свой ограниченный запас гранат. Так шёл артиллерийский бой.

Каждый час генералу Скобелеву доносили о ходе работ в минной галерее, где безвыходно находился поручик Черняк, основательно заложивший в минную камеру заряд в 18 пудов чёрного пороха, теперь тщательно запирая камеру и вход в неё из минного колодца досками, бревнами, мешками с песком и землёй. В 10 часов утра Черняк послал начальнику инженеров своё последнее донесение о полной готовности мины и о том, что сам он сидит у электрического аппарата для взрыва её. От генерала Скобелева через некоторое время, когда он из передовой траншеи лично в бинокль он убедился в готовности артиллерийской бреши, была послана поручику Черняку записка: «С получением сего мину взорвать. Генерал Скобелев».

Бой разгорелся по всем трём фронтам крепости, стены которой были теперь густо усеяны защитниками, оживлённо обстреливавшими всё наше расположение. Густой дым орудийных и ружейных выстрелов застилал солнечный свет. Около 11 часов утра мы почувствовали, что земля под нами закачалась.

Мину взорвало. Огромный столб дыма пыли камней, трупов и разных предметов высоко поднялся над юго-восточным углом крепости, правее артиллерийской бреши. Всё сразу смолкло на несколько крайне тягостных минут. Противник совершенно растерялся… Наши колонны бросились на штурм с громкими криками «ура»… Полковник Куропаткин быстро овладел минной брешью, а его стрелковая цель захватила и соседнюю часть стены, продвигая связь влево, к артиллерийской бреши. Но на этой последней противник быстро оправился и встретил пехоту колонны полковника Козелкова рукопашным боем.

Двинутые вслед за передовыми частями частные резервы поддержали наших, а с фланга подсобили туркестанцы п[олковника] Куропаткина; противник был сброшен с артиллерийской бреши. Теперь со стен наши стрелки открыли беглый огонь по отходящей массе защитников. Раздались со стены крики: «Артиллерию на стену! Давай скорей орудия сюда!».. Мне приказано было со взводом мчаться на артиллерийскую брешь. Доскакав до рва крепости, быстро снялись мы с передков и на руках с помощью пехоты втащили на стену по грудам трупов наши два стальных орудия…

Отсюда внутренность крепости было видно, как на ладони: массы кибиток и глинобитных построек, а среди них отходящие толпы защитников, отстреливающихся от тонкой линии наших стрелков, уже спустившихся со стен внутрь.

Мы немедленно открыли огонь из двух стальных орудий шрапнелью, через головы своей цепи стрелков, поражая густые толпы защитников крепости…. Взобралась на стену и пехота колонны Гайдарова, открыв огонь во фланг отступающих текинцев… Поражаемых с трёх сторон ружейным огнём, а по своему тылу шрапнелью и гранатами, противник сразу потерял веру в свои силы и обратился в беспорядочное бегство на север, в пустыню, захватывая по пути своих лошадей, покидая семьи и всё имущество. Узнав о ходе боя внутри крепости, генерал Скобелев, схватив всю наличную конницу, бросил её в обход с восточной стороны на север для преследования бегущих. Нашей батарее приказано было быстро следовать за конницей.

Пехотные колонны, спустившись внутрь крепости, прошли её широким фронтом насквозь, поражая отдельные группы сражающихся, но щадя женщин и детей.

Преследование нашей конницей противника продолжалось на севере, вне крепостной стены, до полного их рассеяния туркмен во все стороны. Сам генерал Скобелев был с конницей и остановил её бег только тогда, когда противник действительно рассеялся по одиночке, как дым в песках. Был дан сигнал «соединение». Стянулась к значку генерала Скобелева вся преследовавшая противника конница и наша стальная батарея, которая своим огнём разгоняла все кучи на дальнем расстоянии, энергично подгоняя бегущего в панике противника. Генерал Скобелев поздравил теперь всех нас с полной победой и благодарил конницу и батарею нашу за боевую службу. Мы повернули назад к крепости, удалившись от неё вёрст на 15. Всё пространство от нас до самой крепости было теперь усеяно бегущими или идущими отдельными безоружными людьми (старики, женщины и дети), ушедшими из крепости в пески без всякого имущества.

Через переводчика генерал Скобелев приказал передать всему бегущему населению, что война теперь окончена; их никто больше не обидит, и они могут спокойно возвращаться в свои кибитки домой. Кое-кто остановился из них в нерешительности, но многие, совершенно равнодушные к своей участи, продолжили путь в пески…

Мы возвращались широким фронтом. Впереди шёл эскадрон Тверского драгунского полка под командой вахмистра (эскадронный командир был ранен). За ним следовали в некотором расстоянии генерал Скобелев со своим конвоем и наша батарея. Вдруг эскадрон остановился: вахмистр слез с коня и подобрал ребёнка, брошенного, очевидно, убегавшим на коне текинцем. Ребёнок не плакал и пошёл на руки к вахмистру. Генерал Скобелев послал адъютанта узнать, в чём дело.

Когда выяснилось, что это девочка, генерал Скобелев очень обрадовался и приказал подать ему ребёнка. Он громко объявил, что признаёт её своей крёстной дочерью и даёт ей имя святой Татьяны, своё отчество, а фамилию – Текинская в память сегодняшнего дня. Громкое наше «ура» было ответом на эту прекрасную выходку нашего вождя и доброе отношение к побеждённому и храброму народу. Пример этот произвёл неизгладимое впечатление на нас всех. Только что преследовавшие стремительно и беспощадно противника, наши войска теперь заботливо и любовно стали подбирать брошенных в пустыне детей, успокаивали стариков и женщин и всех направляли обратно в крепость. Орудия и передки нашей батареи были усажены такими текинскими пассажирами.

По достижении крепости генерал Скобелев приказал поставить сильные караулы лишь у выходных ворот, занять внутри только укреплённый холм с двумя захваченными у текинцев пушками и знаменем Апшеронского полка. Все остальные войска из крепости были уведены на свой обычный бивак с принятием мер на случай внезапного откуда-либо на нас нападения. Всю наступившую ночь почти никто не отдыхал от чрезмерного возбуждения всем пережитым за истекшие страшные сутки.

Потери наши при штурме простирались до 500 человек убитыми и тяжелоранеными… Ночь прошла при постоянной поддержке костров, около которых сновали озябшие и не могущие заснуть люди…

Весть о страшном разгроме текинцев и овладении штурмом казавшейся неприступной их крепостью Геок-Тепе с