быстротой молнии разнеслась по всем кочевьям пустыни и оазисов всей Средней Азии. Персидские власти поторопились принести свои нижайшие и льстивые поздравления, немедленно поторопились направить в экспедиционный отряд караваны со всякого рода давно закупленными и заготовленными нами продовольственными припасами.

Бежавшие в пустыню и уцелевшие защитники скоро узнали, что семьи их в полной неприкосновенности в Геок-Тепе и никаким обидам не подвергаются. Посланные к бежавшим текинцам наши эмиссары (из числа сдавшихся в крепости) своими рассказами о великодушном поведении русских (не только не обижавших женщин и детей, но снабдивших всех жителей продовольствием, а раненых – медицинской помощью) сделали своё дело. Главы племени текинцев решили теперь сдаться всем текинским племенам на полную волю победителей.

Между тем, генерал Скобелев принял самые энергичные санитарные меры: в осадном расположении для погребения всех павших защитников крепости были по наряду привлечены как население крепости, так и все освобождённые рабы-персияне. Все наши герои, павшие при штурме и умершие от ранений или тяжких болезней при осаде, были с величайшими воинскими почестями приданы земле на особом кладбище. С места, занимаемого до сих пор войсками экспедиционного корпуса, мы быстро снялись и придвинулись ближе к горам Персии, расположившись лагерем на хорошей воде и совершенно чистых здоровых местах, куда в изобилии стали подвозить нам продовольствие из соседних ханств Хорасана.

Генерал Скобелев незамедлительно сформировал передовой отряд из всей наличной доброконной части экспедиционных войск, а в состав этого отряда целиком вошла и наша стальная батарея.

Передовой отряд, выдвинувшись быстро вперёд, занял центр оазиса – брошенное персидское селение Асхабад 16- января 1881 года. Сюда и прибыла депутация от всего текинского народа, состоящая из 10 самых важных старшин племени, во главе со старым боевым вождём их Тыкма-Сардарем[93]. Генерал Скобелев предварительно проверил через сведущих туркмен, дружески к нам расположенных, действительное значение депутатов в среде текинцев; он принял их в походной своей ставке, окружённый всеми офицерами «летучего передового отряда». Неизгладимое впечатление произвела на меня эта депутация храброго и теперь побеждённого народа и вся картина приёма депутации.

Генерал Скобелев сидел на своём походном кресле перед ставкой (из 2-х кибиток). Мы стояли позади за его креслом.

К нам подходила группа текинских старшин в старых рваных халатах, в высоких чёрных папахах и с верёвками на шее в знак добровольного унижения. Остановившись перед генералом Скобелевым, один из них, ниже несколько ростом других, с длинной бородою, заплетённой в две косички (в знак благородного происхождения), сказал просто и кратко речь, которую громко передал наш переводчик:

– Мы не знали, что русский народ такой храбрый и стойкий, а потому сопротивлялись вам всеми нашими силами. Теперь, уничтоженные вами наполовину, лишившись наших семей и скота, мы не в силах больше вам сопротивляться! Но видя, как великодушно вы поступаете с нашими семьями и попавшими в ваши руки нашими ранеными, мы решили сдаться на полную твою волю, Ак-Сардарь (Белый генерал) и подчиниться власти великого вашего Ак-Падишаха.

Речь эта сказана была без всякого самоунижения, но с горечью и какой-то затаённой гордостью.

Генерал Скобелев встал и через переводчика ответил:

– Я давно уже с уважением отношусь к такому храброму и мужественному народу, как ваш, и мне жаль было его истреблять. Теперь я рад, что вы сами познали безумие дольше сопротивляться и явились с покорностью. Принимаю ваше заявление и верю вашему слову. Отныне вы такие же равноправные дети и подданные нашего великого Ак-Падишаха, как и мы, все здесь находящиеся. Вы теперь наши друзья и можете всегда рассчитывать на моё полное к вашим нуждам внимание и защиту.

Затем старшины текинцев представились генералу Скобелеву поодиночке, с указанием, кто чем ведает и степени его участия в борьбе с нами.

Начиная с Тыкма-Сардаря, все старшины были сейчас же облачены в роскошные, богато расшитые золотыми галунами халаты, и на шею получили большие золотые медали на орденских лентах. После представления им предложили угощение в кибитке по их обычаю. Отпустили депутацию в кочевья с предложением вернуться безотлагательно в оазис и немедленно приступить к культурной обработке земли и обыденным мирным занятиям. С ними отпущено было два офицера, знающие туркменский язык, как представители военно-административного управления во вновь завоеванном крае. На текинскую депутацию этот милостивый прием непобедимого Ак-Сардаря (Белого генерала) произвел огромное впечатление: поверив их словам, бежавшее население потекло охотно на свои насиженные кочевья. Вздохнуло впервые за несколько веков и приграничное миролюбивое персидское население, жившее до этого времени под вечным страхом неожиданных и беспощадных налетов грозных текинцев, «летучий передовой отряд» во главе с генералом Скобелевым двинулся, между тем, из Асхабада дальше вперед до выяснения всей создавшейся теперь политической обстановки.

Весть о разгроме ахал-текинцев и занятия русскими огромного пространства в Средней Азии по направлению к Афганистану, а, следовательно, и о приближении нашем к границам Индии, вызвала величайшую тревогу в правительственных кругах Англии. «Бельмо с глаза России было блестящей операцией генерала М.Д. Скобелева снято», – как тогда говорили при Дворе. Прибывший курьером из экспедиционного отряда с донесением о решительном разгроме текинцев под Геок-Тепе подпоручик фон Кауфман[94] (сын туркестанского генерал-губернатора[95]) был встречен императором с нескрываемой радостью и пожалован званием флигель-адъютанта. Всюду служили торжественные молебны. Раздавались восторженно-хвалебные гимны и вождю русских войск генерал-адъютанту М.Д. Скобелеву, имя которого сразу облетело и весь англосаксонский мир.

Опасение дальнейших операций такого выдающегося и талантливого вождя выразилось решительным протестом английского правительства против дальнейшего продвижения русских войск вглубь Средней Азии к границам Афганистана. Из Петербурга получено было указание, результатом которого и была наша остановка в оазисе Атек.

Зима в 1880–1881 году была на редкость теплая, и мы совершенно не видели снега. Даже штурм крепости был веден в белых рубашках и белых кепи с назатыльниками. С конца января началась весна, и стала всюду пробиваться новая зелень. Население, видя с нашей стороны полное к нему доброжелательство и миролюбие, охотно вступало в торговые отношения. Нам удалось до наступления жары эвакуировать всех наших раненых и тяжко больных. Между очень тяжело ранеными оказался мой друг гардемарин (а скоро мичман) Майер[96], тяжело пораженный огромной фальконетной неприятельской пулей при штурме в лицо (ему разорвало язык и выбило челюсть и часть неба). Вообще, наша батарея с морской были в самой тесной сердечной дружбе как на стоянках, так и в боях. Попав в «летучий передовой отряд», я оторвался теперь от остальных частей экспедиции, а потому уже многих не увидел, когда пришло время возвращаться. Мы мчались с генералом Скобелевым вперед, мечтая о