Шрифт:
Закладка:
По собственному желанию пройдя практику в Кемерове на железной дороге, вернулся в Новосибирск с корочкой помощника машиниста электровоза, тепловоза и электропоезда. Получил за работу хорошую зарплату, которую с гордостью приплюсовывал к своей повышенной стипендии. Да и родители подкидывали денег, когда просил их об этом. Если надо, звонил в Кемерово, объяснял, папа с мамой никогда не отказывали, еще и продуктов подбрасывали с оказией. Тогда ведь ничего в магазинах не было, кроме пустых прилавков, все выдавали по талонам, вечно голодным школярам, жившим в общаге, и гречка, и тушенка, и сгущенка очень даже пригождались.
Раз в год студенты НИИЖТ, как все железнодорожники, могли по бесплатному служебному билету отправиться в любую точку Советского Союза. Разумеется, и я не пренебрегал этим бонусом. Выбирал, как правило, Адлер или Симферополь. Расстояние примерно одинаковое, около пяти дней в пути. В первый раз дорога далась тяжело. Тем более на «халяву» полагалось лишь плацкартное место, за купе требовалась доплата. Но откуда у нищего студента лишний червонец? Мы экономили и довольствовались тем, что есть. По молодости особо о комфорте не заботишься, главное в долгой дороге – хорошая компания.
В 1991 году, когда отец впервые пошел на президентские выборы, я уже оканчивал институт. Папа не советовался с нами, но свою позицию объяснил, популярно растолковал, почему идет и зачем. Для меня его решение не стало неожиданностью, ведь до этого он избирался в народные депутаты России, определенный опыт политической борьбы получил. Особого смысла в отцовском поступке баллотироваться на пост главы государства я не видел: понимал, что шансов нет, но поддерживал, чем мог: заполнял подписные листы в Новосибирске и внес посильный вклад в избирательную кампанию, насобирав приличное количество подписей.
Конечно, отец интересовался, чем думаю заняться после окончания института, но вернуться домой, в Кемерово, не требовал. Ничего вразумительного ответить ему я не мог, поскольку стоял тогда на перепутье. Наверное, папа мечтал, чтобы я связал жизнь с железной дорогой. Вместо этого я пошел в один из первых коммерческих банков Новосибирска, заинтересовавшись новым делом. Успешно защищенная дипломная работа, посвященная экономической эффективности, позволила мне занять должность консультанта в транспортном банке. Через короткое время я уже руководил небольшим филиалом.
В 1998-м грянул дефолт. Многие коммерческие банки, включая тот, в котором я работал, развалились. Не у дел я оставался недолго, устроился в филиал другого банка, там работалось интереснее, потому что он вступил в СМВБ – Сибирскую межбанковскую валютную биржу, где у нас была своя площадка, торговавшая в основном акциями ГКО.
В банковском секторе я проработал недолго и вскоре ушел в Федеральное дорожное агентство. Игорь Албин, служивший одно время замом у отца в Министерстве по делам СНГ, в 2000-м занял аналогичную должность в Минтрансе и рекомендовал меня на место заместителя начальника управления автодорог «Сибирь». Дескать, пока какого-нибудь дебила к вам из Москвы не прислали.
Но ненадолго вернусь в рассказе в 1998-й… В том году трагически погиб Андрей, мой младший брат. После окончания железнодорожного техникума он поехал учиться в Ташкент, где жил папин троюродный брат Косай Дербисович Альжанов. По окончании института Андрея ждала перспективная работа в Интерполе, но случилась трагедия – он разбился в автокатастрофе. Это произошло 9 мая, со страшным известием позвонила мама, и я сразу поехал к ней, отец же немедленно вылетел в Ташкент.
Машина, в которой ехали Андрей с товарищами, оказалась на встречке и столкнулась с КамАЗом. Погиб лишь брат, сидевший на правом пассажирском кресле. Ушлые приятели до приезда милиции перетащили тело Андрея на водительское место, видимо решив, что с мертвого взятки гладки. Но следствие установило истину, был суд, парень, в действительности сидевший за рулем, получил срок и отправился в колонию на четыре года.
Смерть Андрея стала тяжелейшим ударом для родителей. Отец после этого не смог общаться с ташкентскими родственниками как раньше. Не то чтобы он прямо обвинял их в смерти Андрея, но и делать вид, словно ничего не случилось, тоже не мог, прежний уровень доверительности в отношениях пропал. Насколько знаю, с годами папа чуть смягчил позицию, преодолел себя, по праздникам и печальным датам созванивается с вдовой покойного Косая Дербисовича, которая переехала в Москву.
Светлый для нашей страны День Победы для отца связан с двумя тяжелейшими трагедиями, которые загадочным образом сплелись в его сознании. Порой, вспоминая о смерти младшего сына и взрыве на шахте «Распадская», он говорит так, словно эти события произошли 9 мая одного года, хотя в действительности их разделяет двенадцать лет…
А вот в 2008-м, спустя десять лет после смерти Андрея, мы узнали, что в Кемеровской области у него растет сын. Лариса, девушка, с которой брат свел знакомство во время учебы в железнодорожном техникуме, забеременела и родила мальчика. Помню, как сильно я удивился, когда услышал в трубке взволнованный мамин голос. Она сообщила, что у меня отыскался племянник. Не сразу поверил, что такое возможно. Но после того, как познакомился с мальчиком, все сомнения отпали. Стас очень похож на брата, не спутаешь.
Когда племянник закончил учебу, я предлагал помочь с работой – звал к себе в «Росавтодор», предлагал пойти по линии РЖД, если есть желание, но Стас отказался. Вдвоем с другом он создал транспортную компанию. К великому огорчению Амана Гумировича, с железной дорогой ни у кого в семье не сложилось.
Мой первенец родился через год после гибели Андрея. Ни минуты не сомневаясь, я назвал его в память о брате. Андрюша появился на свет в Кемерове, а вырос в Мазурове, на свежем воздухе, под присмотром бабушки. Я приезжал навещать сына по выходным.
Первой моей машиной стал спортивный, но древний «Опель». Половину суммы занял у банка по программе автокредитования. К отцу обращаться не захотел, думал, что родители вряд ли одобрят такую покупку, ведь раньше я никогда не садился за руль. И в семье
