Воровство, увы, есть в каждом городе: где-то больше, где-то меньше. Я считал «публичную порку» действенным методом, на время тормозящим коррупционный процесс. Поэтому и Алабина отчитал публично. А он, понимаешь, обиделся. Спустя годы…

А не так давно известный в Кузбассе предприниматель Александр Щукин, имевший отношение к угольному разрезу «Инской» и находящийся сейчас на скамье подсудимых, заявил: «Были случаи, Тулеев оказывал на меня давление». Оказывал, конечно. Как без этого? Просил помочь школе, больнице: «Ты с нашей земли кормишься, миллиардами деньги из недр качаешь. Ну так и поделись, подсоби детям, если не хочешь, чтобы жизнь у тебя стала сложная. На производстве не бывает без нарушений. Найти их – раз плюнуть. Ты в десять раз больше потратишь, устраняя замечания».

Щукин в итоге помогал, но не потому, что такой добрый. Нет, он жаден до беспредела. Чтобы пробудить в человеке благородство, требовалось немного придавить. Я никогда не скрывал, что вызывал на разговор собственников. Правильные мужики делали все, что просил для поддержки социальной сферы, а некоторые брыкались, но мы умели убеждать, они шли на разговор и соглашались на наши условия. «Хотите нормально работать? Давайте договариваться». В основном я просил помочь с благоустройством городов, обеспечить человеческие условия жизни работникам и ветеранам их же предприятий.

Вместе с Александром Щукиным судят и двух моих бывших замов. Там история длинная, не хочу влезать в детали, иначе увязнем. Если коротко, то бывший владелец «Инского» в 2015 году задолжал большую сумму, шахтерам несколько месяцев не платили зарплату и они забастовали. Один из бригадиров позвонил мне, рассказал ситуацию. Я знал, что она хреновая, не представлял насколько. По закону я не имею права влезать в дела собственников, забота о шахте и работающих на ней людях – их задача. Но горняки попросили о помощи, и я отправил двух замов – Алексея Иванова и Александра Данильченко – в Белово, наказав найти управляющего, помочь ему и не дать забастовке перекинуться на соседние шахты, где тоже сложилась накаленная обстановка. «Прижмите директора, рубаху рваните! С людьми говорите вежливо, они орать будут, материться, терпите и объясняйте, что вина не наша, но без помощи не оставим, зарплаты выплатим». Честно говорю, не преувеличиваю, последняя надежда у шахтеров была только на меня. Я не раз разруливал подобные ситуации.

Вот и тогда деньги дал фонд «Милосердие», созданный угольщиками как раз для разрешения таких экстремальных конфликтов. Мы брали оттуда нужные суммы и передавали семьям бастующих шахтеров. Люди видели: мы с ними. Потом, когда ситуация выправлялась, обязывали собственников возмещать фонду потраченное. И в истории с разрезом «Инской» воспользовались средствами «Милосердия».

Мои замы смогли погасить конфликт, успокоить людей. Горняки им спасибо сказали. А потом возникла тема с акциями разреза. ФСБ с прокуратурой выступили с заявлением: якобы вице-губернаторы занимались рэкетом в пользу Щукина, которого привлекли для управления «Инским», и хотели присвоить себе миллиард рублей! Откуда могла взяться эта цифра, если у разреза на тот момент было пять миллиардов долга? Оба зама грамотные, умные – Иванов в генеральском звании, Данильченко хоть и молодой, но тоже толковый. Проявили лишнюю инициативу, хотели сделать как лучше, а в итоге обоих заковали в наручники.

Когда я узнал про эту историю, то сильно завелся, позвонил начальнику кемеровского УФСБ Валерию Белицкому: «Зачем это делаешь? Когда люди месяцами зарплату не получали, вы не вмешивались, наблюдали со стороны! А теперь мои замы приехали, решили вопрос, а ты их подставил из-за своих разборок со Следственным комитетом!» О моей несдержанности тут же доложили в московский офис ФСБ, в Администрацию президента. Но я считал и считаю, что действовал правильно, мне важно было защитить людей, не допустить социального взрыва. Да, признаю, меня занесло, но сдержаться в тот момент я не мог: мои люди оказались за решеткой, их бездоказательно обвинили в коррупции…

История получилась шумная, суд продолжается до сих пор, но теперь, после моей отставки, рассказывая о процессе, в заголовки сразу выносят мою фамилию… Понятно, для чего это делается. Все слепили в одну кучу – и трагедию с «Зимней вишней», и конфликт собственников «Инской». Любое лыко в строку, лишь бы против Тулеева…

Суды не то чтобы выбивают из колеи, но не дают расслабиться, заставляют постоянно мучиться вопросом: «Как же так можно?!» Почему люди, для которых я много сделал в свое время, оказались столь неблагодарны и мстительны? Взять того же Алексея Шмидта: я вывел его в люди, наград у него не перечесть. И под суд не отдал, пожалел, а он мне отплатил сполна…

Оглядываюсь на прожитое и понимаю, что не было в моей жизни ни единого дня, прожитого безмятежно, без тревог и волнений. Есть у меня вредная черта: казалось бы, все хорошо, президент похвалил, коллеги поздравляют, тащат на торжество, банкет, а на душе все равно тревожно. Всегда есть хоть один нерешенный вопрос. Те, кого я считал друзьями (потом они дружно меня предали), спрашивали: «Ну почему ты такой? Давай сядем, напьемся, это же твой праздник!» Мог присесть, поднять стопку, но полноты счастья и отрешенности от забот не чувствовал никогда. Алкоголь лишь на время мог заглушить тревогу, что в каком-то городе опять течет труба. За окном дождь, думаешь: сейчас дорогу размоет, если ветер – надо ставить на уши энергетиков, когда жара – переживал за частников, у которых вода пересохнет и урожай загнется. Не успеешь решить летние проблемы, надо готовиться к зиме. Наступают морозы, только и думаешь, хоть бы не рвануло трубы. С такой работой я стал натуральным психом! Другой на моем месте не так заморачивался бы, не принимал бы проблемы региона столь близко к сердцу: все равно спасибо никто не скажет. Разумом понимал, что, дурак, сам себя загоняю в стрессовую ситуацию, потом ночью чешусь на нервной почве, смотрю разные сны, не давая мозгу отдохнуть. Но не мог ничего с этим поделать…

Нравилась ли мне власть? Да, я хотел ее, добивался. Меня и карьеристом не раз называли. Но мохнатой руки у меня никогда не было. Всего добивался сам. Удовлетворение властью чувствовал, только когда делал что-то для жителей, например запускал новый микрорайон. А если складывалась какая-то фиговая ситуация, всегда думал, что люди скажут: не смог Тулеев, не справился.

Мне казалось, что подчиненным всегда воздавал по заслугам. Каждый понедельник проводил совещание, где заслушивал доклады о проделанной работе: не выполнил поручение – получай по ушам! Мог и отчитать жестко, и матом приложить. Все знали,