все время приходилось давать обещания: утихомиривая бастующих горняков, восстанавливая регион, принимая ответственность за судьбу Кузбасса в целом и каждую конкретную семью в частности.

В девяностые на место губернатора Кемеровской области никто особо не претендовал, дураков не было. А когда жизнь наладилась, желающие появились. В основном из числа варягов, приезжих. Из местных на такое могли решиться только самые безбашенные.

Не позволял себе многое из того, что мог бы. Когда в 2011 году сообщили, что сотрудники Крымской обсерватории назвали моим именем астероид где-то в глубинах Галактики, попросил не писать об этом в прессе. Хотя показали соответствующий документ, рассказали, что даже есть электронный справочник, куда записаны имена людей и населенных пунктов, в чью честь названы небесные тела. Десять имеют непосредственное отношение к нашей области. Теперь знаю, что на карте звездного неба есть свои Кузбасс и Кемерово, лунный кратер и малая планета Алексей Леонов, звезды Борис Штоколов и Аман Тулеев… И все равно мне как-то неловко. Ну где я, а где космос? Зачем людей смешить? Не должен губернатор хватать звезды с неба, земная это должность.

А вот сортам картошки и пшеницы, названным тулеевскими, порадовался от души. Тем более картошка действительно оказалась вкусной, рассыпчатой, как я люблю. Пшеницу вывела женщина из Тисульского района, обладающая божьим даром. Работая на земле, она в одиночку выводила удивительные сорта. Никто не помогал, пока я не обматерил ответственных лиц. Но пшеницу селекционер назвала тулеевской еще до того, как оказал ей поддержку. Да она и не просила меня ни о чем.

Где-то в дальневосточной тайге бегает тезка… амурский леопард. Компания СУЭК, взявшая шефство над краснокнижным животным, объявила среди сотрудников конкурс на кличку для хищника. В итоге победил Аман. У меня и свидетельство соответствующее имеется.

Но самое приятное: ребятишек, родившихся в Кузбассе, стали называть в мою честь. Доподлинно знаю, что минимум тридцать пять Аманчиков бегают по Кемеровской области. Храню телеграмму, где сказано: «Сына нарекли Аманом. Хотим, чтобы ему всегда сопутствовала удача!» Горжусь! Имя-то непростое – не Сережа или Алеша. А давали его пацанятам из русских семей. Значит, чем-то затронул сердца людей, пока был губернатором.

Удивительная все-таки штука жизнь: сколько себя помню, всегда стеснялся собственного имени, а оно, получается, переживет меня. Тулеева не будет, а Аманы на кузнецкой земле останутся.

Что может быть прекраснее?

© Сергей Черемнов

И ЭТО ВСЕ – О НЕМ

ДМИТРИЙ ТУЛЕЕВ

Сын, руководитель ФКУ «Федеральное управление автомобильных дорог “Сибирь”»

Нашу семью сплотили… пельмени

Первое, что помню об отце, – он катает меня на санках в Мундыбаше. Со слов родителей знаю, что мы тогда жили в доме-бараке, но подробностей о нем моя детская память не сохранила. Смутно припоминаю лишь квартиру в пятиэтажке на окраине, которую отцу дали спустя несколько лет.

В первый класс я пошел уже в Междуреченске, куда папу перевели на должность начальника железнодорожной станции. Он всегда помногу работал, но все-таки еще не пропадал с утра до ночи на службе, случалось, что и в садик меня отводил, а по дороге домой забирал. Мама, сколько себя помню, оформлялась на полставки. В Междуреченске она стала инженером проектно-сметной группы при отделении Кемеровской железной дороги.

Отец получил квартиру в новом доме на окраине, но плюсом было то, что рядом находились магазины, остановка автобуса. Да и до школы рукой подать. Жилье на выселках ждало нас и в Новокузнецке. Там папа работал уже начальником отделения. Мы стали видеться реже. Но все-таки отец старался освобождать для нас выходные. Вместе ходили в кино, устраивали семейные застолья или проводили вечера дома перед телевизором – отец всегда любил смотреть советские фильмы. Глядя на экранных героев, он хоть ненадолго отвлекался от рабочих проблем. Друзей у папы всегда было мало, а сейчас, наверное, их вообще нет. По-настоящему он может рассчитывать только на нас, свою семью.

В Междуреченске он приятельствовал с коллегами, случалось, мы ездили к кому-нибудь из них в гости на дачу. За городом у нас никогда не было ни дома, ни садового участка. Зимой отец ставил меня на лыжню. Сам мог и после работы пробежаться, для меня же лыжи входили в обязательную программу выходного дня.

С братом Андреем мы хоть и делили одну комнату на двоих, но играли порознь, у каждого была своя компания. Даже без драк обходились – какие могут быть ссоры, если я старше на четыре с половиной года? Со временем, когда возрастные границы начали стираться, мы ненадолго сблизились, но потом Андрея отправили учиться в Ташкент, где отыскались папины родственники.

Отца больше волновал уровень знаний, а не оценки, полученные в школе, тем не менее слабую отметку он требовал объяснить и исправить. Чем в то время накажешь? Смартфон не отнимешь, их еще не придумали, разве что запретить включать «Утреннюю почту» или «В гостях у сказки», передачи, которые я ждал всю неделю. Больше-то смотреть по телевизору было нечего. Если уж совсем доставал или хулиганил, папа отвешивал подзатыльник. Мать могла поступить и покруче – отругать и поставить в угол. Но только за плохое поведение, учился я хорошо без всяких нравоучений и прочих мер воспитательного характера, обычно приносил из школы четверки да пятерки. Правда, в старших классах, случалось, и трояки хватал, но для аттестата постарался, вытянул школу на хорошо и отлично.

Когда отец оказался в Кемерове, я уже учился в Новосибирском институте инженеров железнодорожного транспорта. Уехал жить в другой город, но оторванным от родни себя не чувствовал, ведь в Новосибирске живет мамин брат Александр Федорович с женой и детьми. Мама приезжала к нему на праздники и юбилеи, бывало, что и отец составлял компанию, когда выдавалась пара свободных дней.

№Если бы отец был директором торгового центра, в нем никогда не случился бы пожар. Но на посту губернатора он не мог нести ответственность за все магазины, в которых допущены недочеты и халатность.

Институт порекомендовал мне отец. Я же поначалу собирался поступать в училище военных сообщений в Петербурге, тогда еще Ленинграде. Но после месяца жизни на полигоне под Лугой разочаровался в военно-железнодорожной романтике. Сдал пару экзаменов, убедился, что конкурс выдержу, и глубоко задумался, готов ли день за днем оттачивать строевой шаг на плацу, чистить картошку и мыть посуду. Это было явно не то, о чем я мечтал всю сознательную