Я хотела избежать этого разговора, но она была настроена решительно. Мы сели посередине моста, и мама, расположившись поудобней, предложила:

– Хочешь, я сыграю тебе на кото?

– Ты так давно не играла при мне, что я забыла, как он звучит в твоих руках, мама.

– Ну что ж, – взмахивая рукавом, пробормотала Нинтай-э, – заодно вспомнишь.

Мама отняла рукав от дощатого настила моста, и я увидела прекрасный кото из дорогой породы дерева, раскрашенного ветками сакуры и мостами из кости. Нинтай-э коснулась пальцами струн, и инструмент проснулся. Он отозвался протяжным звуком, таким сладким, что я буквально ощутила вкус мякоти персика на губах.

– Я сыграю тебе мелодию дождя, а ты расскажешь мне о том, что собираешься делать со своими чувствами к Мандзю.

Тонкие пальцы перебирали струны, и перед глазами встала картина, как солнечный диск накрыла легкая тучка. Светило не сдавалось, и его яркие лучи пробивались сквозь преграду. Подул легкий ветер и пригнал тучу побольше, которая закрыла солнце совсем. Но лишь на пару мгновений, потому что оно нашло и в новой преграде прорехи и снова распустило лучи. Мелодия играла переливами, то возвышаясь, то понижаясь, напоминая ворчание грома в горах.

– Ты слишком сильно отдаешь себя чувствам к этому человеку, – начала наставления мать. – Если посвятить жизнь одному человеку и жить ради него, можно потерять себя. Ты носишься вокруг него, создаешь иллюзии, чтобы Мандзю обратил на тебя внимание, тратишь свои время и жизнь на то, чтобы добиться от него хоть капли любви, борешься. Но что получаешь в ответ? Отвержение и невзаимность. Он прямо сказал тебе, что любит только Сягэ, но ты продолжаешь соревноваться с ней за его сердце. Ты даже в страшный Ёми много раз спускалась из-за него, рискуя своей жизнью. Но ты ни разу не остановилась и не подумала: а где среди этой борьбы за Мандзю ты сама? Ты растворилась в своих чувствах к нему.

– Я следую велению своего сердца! Я с первой встречи отдала его Мандзю, теперь он его хозяин, – перекрикивая шум дождя и раскаты грома, срывающиеся со струн кото, ответила я.

– Твое сердце принадлежит только тебе, – назидательно возразила мать. – Это ты его хозяйка, а не он. И только ты, и никто другой, можешь управлять им. Успокой свое сердце и изгони из него чувства, которые ранят тебя и причиняют боль. Не заставляй его тосковать. От тоски наша душа плачет и чувствует себя несчастной. У тебя одна жизнь, и только тебе решать, прожить ее в тоске или радости. Откажись от Мандзю. Отпусти этого несчастного.

– Ты права, мама. Мои чувства к нему приносят лишь боль. А сегодня я испытала еще и глубокое разочарование. Его слова разбили последнюю надежду на взаимность.

Мелодия дождя усилилась. Я услышала, как по земле застучали крупные капли. И с каждым прикосновением маминых пальцев к струнам дождь усиливался. Приближалось настоящее ненастье. Солнце давно, обессилев, скрылось за непроглядными тучами.

– И поэтому ты решила изуродовать его? – усмехнулась Нинтай-э.

– Я понимаю, о чем вы, матушка. Мной завладел гнев. Я так сильно разозлилась, что не смогла совладать со своими чувствами и выплеснула их в виде проклятия.

– Гнев – не лучший помощник в сердечных делах. – В мелодии разыгралась гроза, земля утопала в дождевой воде. Перед глазами пролетали крупные градины размером с куриное яйцо.

– Когда Мандзю отверг меня, я была не в силах что-либо изменить. Бессильная злоба и безысходность охватили мою душу, и в слепой ярости я совершила непоправимую вещь. Сожгла мосты, которые соединяли наши души. Сейчас я и рада бы все изменить, переиграть, вернуть его внешность, но я не знаю, как снять свое проклятье.

Перед глазами всплыло обезображенное лицо Мандзю. В животе перевернулся червь сожаления. Я зажмурилась, чтобы отогнать от себя образ бывшего возлюбленного, утратившего свой прекрасный лик. Красавец-мужчина, от которого было глаз не оторвать. Легким движением руки я превратила его чудесное лицо в почерневшую гнилую сливу, которой теперь даже самый голодный червяк побрезгует.

Умелые пальцы мамы пробегали по струнам, рождая мелодию дождя. Непогода начала ослабевать, и я уже не слышала ударов грома. Лишь быстрый дождь стекал струйками по лицу. Совсем как тогда, в Высокой Долине Небес, когда я держала на руках мертвое тело Мандзю. Сейчас у меня было то же ощущение. Только не тело прекрасного тенина я готовилась похоронить, а свои чувства к нему. Пусть отправляются к мертвым, раз ему они не нужны. Ветер в мелодии ослабевал, в то время как надо мной с воем носился другой ветер, который там, в мире Аматерасу принес осознание того, что Мандзю для меня больше нет. Я посмотрела на маму. Она сидела, прикрыв глаза, на ощупь извлекая из кото музыку дождя. Лицо было сосредоточенным, брови сдвинулись к переносице. Каждым прикосновением к струнам мать пыталась вытащить из моей души всю боль, которая накопилась во мне с тех пор, как я решила побороться с Сягэ за любовь к Мандзю. Не размыкая глаз, мама ровным голосом ответила:

– Чтобы отменить свое проклятье, тебе понадобится вдвое больше магической силы, чем ты потратила. Мизуки, ты израсходовала слишком много своей энергии. Теперь тебе понадобится не одна сотня лет, чтобы восстановиться. Не стоило так опрометчиво тратить магию на свою ярость и злобу. Подумай об этом, когда тебе снова захочется кого-нибудь проклясть. К тому же твои походы в Ёми тоже вытянули из тебя много энергии. Ты едва всю себя не растратила на того, кому ты не нужна.

– Как же мне восстановить свои силы? – В узорах мелодии ветер стих окончательно. Редкие капли отдавали эхом в разреженном воздухе.

– Останься здесь, рядом со мной. Восстановись, наполнись. У тебя будет достаточно времени, чтобы усовершенствовать свои знания и навыки, научиться чему-то новому. Не думай о своем тенине и не переживай. Мандзю никуда за это время не денется. Он теперь надежно заперт во дворце вместе с наставником, находясь в плену своего уродства. Даже после того, как все родные, пройдя свой жизненный путь, покинут его, Мандзю все еще будет оставаться в замке и ждать свою Сягэ, которую ты заперла в пещере Ёми.

– За годы, которые я буду восстанавливаться здесь, кто-нибудь захочет войти во дворец и убить бессмертного урода… – вырвалось у меня.

– Не беспокойся, я позаботилась об этом. Когда ты убежала из дворца, я сделала так, чтобы больше никто не смог навредить твоему Мандзю.

– Что ты сделала, мама?

В ответ она лишь покачала головой – видимо, об этом мне не стоило беспокоиться.