А мы вот пошли.

— Пошли и правильно сделали, — впервые заговорил «Пионер».

— Несмотря на весь мой опыт, хорошо, что еще была учебка.

«Пионер» молча кивнул в знак согласия.

Он выглядел как среднестатистический русский мужик. Лицо его носило на себе отметины былых боев на гражданке.

С наличием зубов тоже были некоторые проблемы, но телосложением и складом характера он вполне подходил под формат штурмовика.

— У вас, наверное, была обыкновенная учебка, как у нас всех? Медицина? Тактика? — решил я уточнить у «Горбунка», что же такого необычного было у них.

— Учебка — это отдельная история, о которой можно говорить долго.

Он заулыбался, видимо вспоминая отдельные моменты, связанные с ней.

— Гоняли нас по полной! Там за месяц нам дали такое, что я за шесть лет в армии не видел.

— У нас тоже отличные были инструктора. Мне после Чечни и двадцати лет перерыва было интересно. А что за народ у вас был в отделении?

— Да всякие люди были. Кто-то до последнего не понимал, что от него хотят. Кто-то просто приехал, чтобы не сидеть в зоне. Были и патриоты, и те, кто, смотря на все, что происходит в мире, не хотели быть в стороне. У нас же в основном все БСники — осужденные бывшие сотрудники, — пояснил «Горбунок». — В основном многие считали, что они умелые, способные и ничего не боятся. Что выдержат всю нагрузку, все требования и пройдут учебку. Но по прибытии на базу многие поняли, что ошибались. Даже я, несмотря на мой боевой опыт, заблуждался во многом. Учебка была тяжелой, жесткой и суровой. Не многие понимали, что надо все запоминать и учить, что дают инструктора. Большинство это принимали за «дрочку».

— У вас все были из бывших сотрудников и военных?

— Нет конечно! Это отдельная хохма. Нас вместе с «черноходами» соединили. Эти вроде за «АУЕ!». А тут нас всех вместе. И военные, и бывшие «менты», и кого там только не было.

— Ничего себе? — сильно удивился я. — И как? Конфликты были?

— Попадались ребята, которые совсем не понимали. Типа вот вы менты, вот вы бывшие военные, и вы нам не товарищи. Но, когда мы приехали в учебку, это быстро прекратилось. Нас быстро инструктора всех уровняли. Стали и тех, и других называть: «гибонами», «дебилами». Все стали выполнять любую работу. Это вот мне, кстати, понравилось у инструкторов, что не было никакого деления. То есть не было ни блатных, ни «ментов», ни военных. Ко всем относились одинаково. Делили нас только по качествам и тому, как ты себя проявишь в учебном бою.

— А мне пришлось быть таким инструктором. Да и сейчас я им и остаюсь. Обещали благородных животных в зоопарке, а присылают необъезженных мустангов.

— Наши инструктора с той задачей, которую им поставили, справились на сто процентов. Их задача была подготовить именно бойцов. Именно тех людей, которые смогут воевать и помогать друг другу. И вот эта сплоченность, которую они дали нам — сплоченность вот этого коллектива, который у нас вышел, — это действительно много стоит. Потому что, если так посудить, представляешь?

«Горбунок» с усмешкой оглядел всех нас.

— Ну «черноходов» собрать и бывших сотрудников, то есть это нереально на самом деле. Но здесь, в этом проекте, они смогли это сделать. То есть они создали настолько суровые условия, настолько так они все это организовали, что у людей не было выбора, кроме как принять новые правила и забыть про старые. У них был выбор только один — это общаться и по-товарищески помогать друг другу. Инструктора вдалбливали в голову, что именно вот это и нужно делать. Потому что на войне не важно, кто ты там БСник или черноход, или там еще кто-то. Война — это товарищество. Вы должны друг другу помогать.

И за счет этого проект «К» будет работать.

— В этом я согласен с тобой, но и нет. Я уже вижу, что есть люди, которые и тут не понимают, что это за место. Не знаю, может, просто глупые, а может думали, что тут детский сад и с ними возиться будут.

— Понятно, что есть естественный отбор. Что кто-то ушел раньше, слился там. Кто-то не смог, кто-то там морально не выдержал. Были и такие люди — без этого никуда. Все мы люди, все мы разные. Много этапов отбора. До Бахмута, именно до этой самой войны. Как мы называем: «ленточки» или «нуля». Сюда дошли ребята с характером. Именно мужики с яйцами.

Он посмотрел мне в глаза просто и с уважением.

— Которые могут и знают, чего хотят. Поэтому я в Зайцево не хочу сидеть. Скучно там. А тут у вас хорошо. Жизнь кипит. Звуки приятные.

— Ты прав. Я тоже так думаю.

— Продолжу свою мысль. А те, которые приехали суда, как говорится, действительно проебаться или еще что-то там, — они покинули нас намного раньше. Конечно, будет не без потерь, но это война. Не без этого.

— Да. Психологические защиты у всех работают по-разному.

«Горбунок» посмотрел на меня, не очень понимая, о чем я говорю. Для него все было намного проще. Он не думал о мотивах этих людей. Он воспринимал факты такими, какими они были на поверхности.

— Мы разделились естественным путем на две группы.

В одной были те, кто думал, что все прокатит само собой.

А во аторой те, кто воспринимал все серьезно. С первого дня мы стали создавать свою штурмовую группу, в которой каждый был уверен в тех, кто был рядом. У нас был полный комплект: пулеметчик, гранатометчик, и была взаимозаменяемость. Никто не гасился и не прятался от трудностей.

А если у кого-то не получалось, то сами учили всему что необходимо. Мы делали все возможное, чтобы научиться, повоевать и вернуться домой. Возвращение домой — это самая главная цель.

— Серьезный ты человек. И подход серьезный.

Мне все больше нравился «Горбунок», и его образ мыслей.

— А ты чего тогда ко мне в Зайцево подходил?

— Мне просто сказали, что ты тут самый боевой и правильный. Сказали: командир штурмовых групп — «Констебль».

— Прости, тогда не до тебя было.

— Да я не в обиде. Просто не хотелось умереть в первом бою с не очень умным командиром.

Он засмеялся.

— Стремно так погибать!

— Я РПГ у тебя увидел и подумал: «Гранатометчик».

— По сути, да. Лейтенант артиллерии. Нас перед Зайцево еще в одно место привезли. Я урвал себе РПГ. Мне говорили: «Зачем тебе такую тяжесть таскать?». Какая же война без РПГ? Это же самое лучшее,