Заснул на фишке — минус сто тысяч от зарплаты! Но с заключенными это не сработало. Деньги не являлись для них ценностью. Деньги были некой абстракцией, которая будет им выплачена в случае физического выживания. Да и пришли они сюда не за деньгами. Они пришли сюда за свободой! Но почему-то никак не могли сообразить, что мертвый человек не может быть свободным. Не было ни одной ночи, чтобы кто-то из них не пропустил связь. В этом случае мне приходилось бежать на эту позицию самому или посылать трассера. Воспитание взрослых при помощи штрафов оказалось совершенно нерабочей схемой.

Вечером ко мне пришел Женя, и мы за чаем разговорились о дисциплине и методах ее поддержания среди нашего контингента. Во время задушевного разговора Женя стал рассказывать хохму, которая произошла совсем недавно в его группе.

— Есть у меня два коня деревянных. Из последнего пополнения. Редкостные пассажиры. Показываю им место, где вырыть блиндаж, и объясняю им, как распределять ночью время, чтобы они могли по очереди нести вахту и спать.

Женя сделал почти театральную паузу.

— И что ты думаешь?

— Не вырыли?

— Вырыли. Но! Прихожу к ним ночью. Оба спят — собаки.

Я тихонько вытащил у них автоматы. Бужу и воспитываю! Основательно воспитываю! Заставляю их укреплять блиндаж еще лучше!

Женя смотрит на меня и делает несколько глотков чаю.

— На следующую ночь эти уроды опять спят. Автоматы веревками к себе привязали и лежат, думают, что они короли ночи!

Женя возмущается, как монашка в публичном доме.

— Я им автоматы разбираю. Вытаскиваю магазин. Снимаю все полностью и уношу. Утром эти отморозки начинают бегать и искать запчасти. Приходится их проучить еще раз с привлечением более сознательных бойцов. И они у меня опять копают! Практически трехкомнатную квартиру выкопали за свои ночные косяки.

— Исправились?

— Хера с два! — радостно кричит «Айболит». — Ночью вход ветками заложили в блиндаж и опять спят. Смотрел фильм «Бабло»? Там были два обморока-карманника! Эти такие же! — уже в запале орал «Айболит». — Я уже не выдержал. Поднял их и заставил копать всю ночь траншею и окопы. Ну и повоспитывал, конечно. Как так можно жить? — недоумевал Женя.

— Загадка? Хотя ответ простой. Они идиоты. Просто идиоты.

Ночью я пошел на точку «Дядя Вася». Мне нужно было там сделать перевязку и встретиться с нашим оператором дрона «Пегасом». У нас с ним появилась традиция — каждый вечер я отсматривал видео, которые он снимал для командира. Помимо этого, мне должны были привести туда пополнение из Зайцево. Привычным маршрутом я добежал на точку, где добрые медики и «Кусок» накормили меня макаронами с мясом.

— Ешь «Констебль». Это тебе за помощь разведке в деле освобождения Донбасса от немцев!

— Откуда у вас такая хавка? — удивлялся я. — И помидорчики, и огурчики, и мясо козырное?

— Бог послал. И разведка, — подмигнул мне «Кусок».

Пока меня перевязывали, на «Дядю Васю» стали подносить «двухсотых» и «трехсотых». Оказалось, что мою группу, которая шла ко мне на пополнение, за двести метров до завода полностью разобрали: из девяти человек целым остался только один. Два человека погибли, а шестеро получили ранения. Сопровождающий повел их по открытой дороге, и их накрыло минометом. Я смотрел на два мертвых тела, которые принесла группа эвакуации и думал о несправедливости их судьбы. Эти два неизвестных мне мужчины погибли, не дойдя до ЛБС и не сделав ни одного выстрела. Размышления мои были гипотетические и не вызывали сильных переживаний. Я воспринимал факт их смерти как случай на войне. Ко мне подошел «Бас» и тоже молча стал рассматривать погибших.

— Воля Бога, — сказал я. — Нужно теперь у командира новых просить.

— Царствие небесное, как говорится, — негромко сказал «Бас», — Слушай, я тут танковый капонир нашел и там снарядов много.

— Где? На планшете покажешь?

Я посмотрел на «Баса».

— Опять ты лазишь, где командиру не положено?!

— Давай планшет открывай. Занесешь. Скажешь, что мои с эвакуации нашли случайно.

Я открыл программу, и «Бас» объяснил мне, где находится капонир.

— Вот, получается, где поворот налево. И вот эта первая лесополка возле дороги. Дальше там сад. Там еще такой домик, типа пасеки. И за этим домиком окоп. А рядом капонир, где танк тот заезжал и заряжался, наверное? Там БК танковое осталось.

«Бас» посмотрел на меня, как будто я был глухонемой, а ему нужно мне было объяснить очень важную информацию.

— Но подорвать его было нечем. Кроме гранат ничего не было с собой. Но сам понимаешь, подрывать танковые снаряды гранатой большого желания не было. Ни шнура не было — вообще ничего. Там пораскидал что смог, — закончил он свой монолог диверсанта-одиночки.

— Хорошо. Вызывай эвакуацию с Зайцево. Пусть вывозят «трехсотых», потом «двухсотых».

— Слушай, я этого «Харона», который за ними приезжает, наверное, придушу. Он, сука, боится сюда подъезжать. Доедет до крайнего ангара, а пацанам триста метров бегать туда носить «трехсотых». И сами рискуют, и раненых подставляют из-за того, что, видите ли, ему тут небезопасно.

— «Бас»… Я на него повлиять не могу. Расскажи командиру или «Птице».

— Да я так… Душу излить. А то тошно. С чаем еще непонят-ка. Говорю им, зачем нам чай рассыпной? Где его заваривать в окопах? А они шлют и шлют. Кофе нужен, или чай в пакетах! — злился он.

— Пусть это будут твои самые серьезные проблемы.

Пора мне.

Я взял свой автомат и пошел искать летающего коня — «Пегаса».

«Пегас» дремал в одном из помещений. Проснулся он с полтолчка. Оказывается, сегодня он подлетал очень близко к Бахмуту и заснял обычную жизнь в этом городе. В нем все еще работал рынок «Мясной». У колеса обозрения все еще ходили и ездили на велосипедах люди. При этом по городу передвигалась военная техника и вражеские солдаты. Город, в котором очень тесно переплелись война и мир, приспособился и жил по своим новым законам. Часть мирных так и не покинула свои квартиры и дома и надеялась то ли на ВСУ, то ли на чудесное спасение. Легенда про «Фортецю Бахмут» утешала умы граждан по всей Украине.

— Что думаешь про это «Пегас»?

— Думаю, что спать хочется, — просто ответил он.

«Пегас» — молодой худощавый зек прекрасно владел искусством пилотирования дронов. По нему было видно, что он внутренне не согласен с критикой в свой адрес со стороны командования. В такие моменты он забавно краснел, надувался и молчал, сдерживая свое возмущение. После этого, он сливал свою злость, тихонько бубня себе под нос свои недовольства.

Он любил залетать глубоко в тыл к украинцам, из-за чего