И что произойдет, если я признаюсь?

Для Марко это, разумеется, будет совсем не радостная весть. И до того, как это так или иначе выплывет наружу, осталась буквально пара шагов. Нет, я не готова сама обрушить все мосты. Я в ловушке: пытаюсь защитить свое сердце, слишком боюсь его потерять. Если, чтобы быть рядом с Марко, нужно притворяться – буду притворяться, сколько смогу!

Так что я кивнула и ответила:

– Ага.

Он улыбнулся, но как-то невесело:

– Ладно, я в душ. Увидимся позже?

И направился к душевой, на ходу снимая с себя рубашку. Я разрывалась между желанием прикрыть глаза рукой, чтобы его не смущать, и ничего не прикрывать – наоборот, широко раскрыть глаза и наслаждаться каждым мгновением.

Марко сам разрешил мою дилемму, закрыв за собой дверь. Я вздохнула и решила пойти вниз.

Ибо точно не смогу спокойно сидеть на месте, зная, что он, обнаженный, стоит под струями воды и нас разделяет лишь одна незапертая дверь.

Глава 26

Я отправилась в библиотеку. Это была самая тихая комната в доме, а мне хотелось спокойно разобраться в собственных мыслях. Прежде всего я задумалась о недавнем поведении Марко. Там, в спальне, он был явно не в своей тарелке, и я не могла понять почему. Может быть, просто устал от катания на лыжах и хотел расслабиться? Не говоря уж о том, как холодно снаружи. Страшно даже подумать о том, чтобы долго находиться на улице в такую погоду!

По ассоциации с холодом, я вспомнила вчерашний вечер, когда мы были здесь вдвоем. И те непонятные слова, что он мне сказал. На каком-то незнакомом языке? Может быть, это итальянский?

Но теперь я знала, что Марко не чужой человек в фэндомах, и это безмерно расширяло круг поисков. Мало ли вымышленных языков! Клингонский, оркский, на’ви, дотракийский… Попробовала записать, как слышалось, и поискать в Гугле – тоже ничего не нашла.

– Вот ты где! – Глубокий бархатный голос Марко наполнил собою комнату, и мое сердце затрепетало в предвкушении.

– Я здесь, – согласилась я и, отложив телефон, повернулась, чтобы на него посмотреть.

Разумеется, этого следовало ожидать – и все же, как обычно, это застало меня врасплох. На лице у Марко сверкали капельки воды, волосы искрились влагой – и, клянусь жизнью Кайло Рена, он был великолепен!

Похоже, сочетание Марко и воды для меня – как криптонит для Супермена. Я громко откашлялась и заговорила:

– Итак… ужин. Скоро семейный ужин. – От этой мысли я внутренне скривилась. – На что это похоже? Надо одеваться в шелка и бархат? Будут ли на столе жабы, змеи и человеческая кровь?

– Ничего подобного, – заверил он, садясь рядом со мной на кушетку. Близко, слишком близко. Руку закинул на спинку кушетки за моей спиной – и по мне мурашки побежали от предвкушения.

– Там, наверху, я думал о тебе, – сказал он.

В душе?! Кажется, мне срочно нужна нюхательная соль!

– Мм?

– Да, о разных экспериментах, которые мы с тобой проводили. И понял, что ни один из них не включал в себя тест на стойкость.

– Стойкость? – пискнула я, задохнувшись от волнения.

Я увидела, как дернулся в ответ его кадык; затем Марко кивнул, словно не доверял собственному голосу.

До чего же разумное, логичное предложение! Разумеется, надо попробовать. Ради науки.

– Глубокий и долгий поцелуй, – кивнула я.

Но даже в нынешнем гормональном безумии я понимала, что «эксперимент» – аргумент очень слабый, так что попыталась воспротивиться:

– Марко, помада здесь ни при чем. Единственная причина, по которой нам стоит целоваться – если ты сам хочешь.

При этих словах глаза у него потемнели, стали почти черными. Взгляд метнулся к моим губам. Несомненно, он узнал слова, сказанные мне когда-то им самим – потому что ответил моей репликой:

– Анна, я хочу, чтобы ты меня поцеловала.

Не раздумывая больше, я подалась к нему, уперлась ладонью в грудь. По двум причинам: мне хотелось к нему прикоснуться – и требовалась дополнительная опора. Оба мы дышали часто и шумно; я радовалась, видя, что на Марко все это тоже действует. Каковы бы ни были его мотивы – остановить Крейга, спасти «Минкс», поиграть в хорошо знакомую игру – я была рада, что он здесь и тоже этого хочет.

Хочет меня.

– Темно-красная, – пробормотал он, и его голос прошил меня насквозь, словно электрический разряд, пустив ток по таким схемам внутри моего тела, о существовании которых я до сих пор и не подозревала.

– Да.

– И мы одни.

Строго говоря, с нами в доме было полно народу; и все же я ответила:

– Да…

Больше, наверное, и не смогла бы ничего сказать. Так что, если бы Марко продолжил задавать вопросы, я оказалась бы в большой беде. Да, поднимусь с ним в спальню и позволю делать со мной все, что захочет. Да, совсем не думаю о его брате.

Да, люблю его.

Последняя мысль стала откровением и для меня самой – особенно учитывая, как яростно я ее отвергала. Но что есть, то есть. Я люблю Марко.

Это чувство наполнило меня и властно потянуло к нему. Мне нужно было его поцеловать. Признаться я не могла. Ведь он не чувствует того же, что я, – точно не чувствует! Но хотя бы на краткий миг – миг поцелуя перед тем как в мой мир ворвется реальность, – останется со мной.

Потому что все это скоро закончится. Вполне возможно, закончится плохо, как и предсказывала Каталина. И не потому, что нас разоблачат или Крейг обо всем догадается; потому что я имела глупость, встретив лучшего мужчину на свете, в него влюбиться.

Я первая прильнула губами к его губам, и он глухо зарычал в ответ. Мне хотелось сейчас быть безрассудной, мчаться вперед, не думая о последствиях.

Я чувствовала: Марко, как всегда, сдерживается. Словно остается какой-то мост, который он не готов перейти, черта, которую не готов перешагнуть. Но я хотела идти до конца. К черту все красные линии, взорвем все мосты!

Я отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо. Марко медленно открыл глаза; в них читался вопрос.

– Можешь поцеловать меня по-настоящему? – спросила я.

– В каком смысле? – Он уходил от ответа, делал вид, что не понимает; это бесило.

– Мне нужно все! – хрипло прошептала я и, обхватив Марко за шею, прижалась к нему тесно, грудью к груди.

До сих пор я принимала куда больше, чем отдавала. Была ведомой. Марко направлял меня