веков проводившее политику quieta non movere[314]. Что же касается тех, кто possidentes не являлся, то они слишком давно перестали доверять этому правительству, чтобы внезапно изменить свою позицию благодаря появлению папы с робкими реформаторскими устремлениями.

Особый случай: савойский Пьемонт

В первой половине XVIII в. единственным итальянским государством, сумевшим активно и с пользой включиться в сложные дипломатические и военные перипетии своего времени, был Пьемонт. Война за испанское наследство дала возможность герцогу Савойскому Виктору Амедею II порвать с длившейся десятилетия вассальной зависимостью его государства от Франции. Будучи сначала ее союзником, он расторгнул союз в самом разгаре войны (1703) и, перейдя на сторону австрийцев, способствовал таким образом изоляции Людовика XIV. Это был тщательно продуманный и прекрасно проведенный маневр. После окончания войны, по Утрехтскому и Раштаттскому договорам за Виктором Амедеем II был признан королевский титул. Кроме того, в состав его государства вошли Монферрато, Алессандрия и Сицилия. Впрочем, последнее приобретение было заменено через семь лет более бедной и отсталой Сардинией. Преемник Виктора Амедея II — Карл Эммануил III — продолжил беспринципную и успешную политику своего предшественника. Как союзник Франции в Войне за польское наследство и Австрии — в Войне за австрийское наследство, он сумел в обоих случаях сделать правильный выбор. В результате к 1748 г. к Пьемонту была присоединена значительная часть богатых территорий соседней Ломбардии вплоть до границы с Тичино. Центр страны таким образом переместился далее на восток, в сторону Паданской равнины и Италии. Не следует, однако, усматривать в савойском экспансионизме XVIII в. своего рода прообраз национальной политики Камилло Бенсо Кавура и Виктора Эммануила II. Политика Виктора Амедея II и Карла Эммануила III определялась не интересами нации, а территориальными и династическими выгодами, и их достижение диктовалось исключительно сиюминутными соображениями. Доказательством тому стало то, что во время Войны за австрийское наследство они предпочли заключить союз с Марией Терезией за обещанные ею незначительные территориальные приобретения и отказались от союза с Францией и плана Аргенсона. Последний в известной степени предвосхищал направление политики французского императора Наполеона III на Апеннинском полуострове и гарантировал Сардинскому королевству приобретение Ломбардии в контексте общего пересмотра итальянских границ.

Одновременно с расширением и усилением военного и дипломатического престижа государства продолжалась деятельность, направленная на модернизацию его внутренних структур. Становясь иногда то союзником, то противником Людовика XIV, Виктор Амедей II тем не менее неизменно им восхищался и стремился во всем подражать французскому королю. К примеру, в 1717 г., едва увенчав голову короной, он издал целый ряд указов, направленных на реформирование государственных органов власти по образцу централизованных структур во Франции времен Кольбера[315]. Был создан Государственный совет, в который входили различные «учреждения», Генеральный финансовый совет и целую сеть интендантов на местах для обеспечения контроля над провинциями со стороны центральной власти. Вооружившись этими административными рычагами, Виктор Амедей II мог свободно проводить политику, направленную на утверждение главенства монархии и ее роли «арбитра» в спорах различных сословий. Одновременно были урезаны широкие привилегии и льготы духовенства, ограничено его участие в традиционных областях общественной жизни: богадельни и больницы перешли из-под ведомства различных благотворительных организаций в ведение государства. Возвышение Туринского университета сопровождалось обновлением преподавательского состава. Происходила замена старых кадров, придерживавшихся традиционных взглядов, новыми преподавателями, исповедовавшими идеи галликанства или даже янсенизма. Привилегии нобилитета были также существенно урезаны, а его земли после включения в кадастр Виктора Амадея II оказались под регулярным налоговым бременем. В результате ускорился процесс превращения дворянства из класса hobereaux и полузависимых феодалов в класс чиновников, служащих в армии, дипломатическом ведомстве и администрации. Впрочем, доминирующим в государственных структурах был все-таки буржуазный элемент и выскочки.

Следует отметить также, что ориентация на Францию времен Людовика XIV и Кольбера проявилась и при проведении масштабных общественных работ. Строились новые дороги и каналы, был расширен порт Ниццы — единственный тогда в королевстве выход к морю. Особенно интенсивно — что объясняется значительным приростом населения — шло развитие столицы. Действительно, в XVIII в. Турин приобрел тот вид симметричного царственного города, который и сегодня придает его историческому центру облик, отличный от других итальянских городов. Большинство зданий, построенных в тот период — от базилики Суперга, возведенной в честь победы в 1706 г. над французами, до Палаццо Мадама и многих других — творения сицилийского архитектора Филиппо Ювары, приглашенного в Турин Виктором Амедеем II и ставшего своего рода итальянским Мансаром[316].

Наиболее напряженный период правления новой савойской монархии относится к первому тридцатилетию XVIII в. и, таким образом, хронологически опережает период реформаторской деятельности других итальянских государей. Когда Виктор Амедей II реформировал административный аппарат своего государства, способствовал развитию Туринского университета, боролся со злоупотреблениями духовенства и дворянства, во Флоренции еще царили Медичи, Неаполю еще не была возвращена независимость, а в Ломбардии еще не началась золотая пора терезианского реформизма.

Однако речь здесь идет не столько о хронологии, сколько о принципиальном различии. Как отмечалось, политика савойских монархов проводилась скорее в классическом русле действий Людовика XIV, нежели отвечала принципам просвещенного деспотизма XVIII в. в духе Иосифа II. Это становится особенно очевидно на примере экономической политики. В Пьемонте не проводилась либерализация рынка земель и товаров, как это было в Ломбардии и Тоскане, и его экономическая жизнь в основном продолжала развиваться под знаком меркантилизма и городских установлений. Это отнюдь не способствовало свободному развитию крупной собственности и предприятий буржуазии, особенно в принадлежавших ранее Ломбардии провинциях, где было широко распространено рисосеяние и система аренды капиталистического типа. Даже экспорт шелка-сырца, составлявший важнейшую статью дохода сельского хозяйства Пьемонта, сталкивался с серьезным противодействием со стороны правительства, оказывавшего покровительство развитию национальных мануфактур и связанным с ними малочисленным группам предпринимателей. Кроме того, как уже отмечалось, служба в государственных учреждениях и приобретение дворянских титулов способствовали все большей «интеграции» буржуазии в систему абсолютной монархии. Таким образом, централизованная и бюрократическая машина государственного аппарата постепенно подавляла вызревавшие в недрах общества ростки обновления. Впрочем, с течением времени динамика реформизма монархии затормозилась бы в любом случае. Уже в последние годы правления Виктора Амедея II начался обратный процесс. В 1727 г. был подписан конкордат, означавший практически отказ от продолжения проводимой ранее политики антикуриализма. В 1736 г. был арестован и заключен в тюрьму Пьетро Джанноне, уволены из университета некоторые профессора, придерживавшиеся передовых взглядов.