последней и самой главной нужды. Поэтому на следующий день Креонту доложили, что ночью кто-то засыпал тело Полиника землей – всего пара пригоршней, но для обряда погребения этого хватило. Землю стражники смахнули, снова оставив труп скалиться на безжалостное солнце. А потом, усевшись с наветренной стороны от смрада, продолжали свой неусыпный дозор, пока не налетел невесть откуда странный вихрь и не заволок все пылью и листвой. Когда ветер улегся, они увидели склонившуюся над телом Полиника Антигону, которая лила на землю вино из бронзовой урны. Тело вновь было присыпано землей. Вот тогда Антигону схватили и привели к Креонту.

– Ты нарушила мой запрет? – прогремел он.

– Никому из смертных не позволено нарушать вечные законы богов – ни вчера, ни сегодня, ни завтра! – ответила Антигона. – Наш долг – погребать любых усопших, отдавая им последнюю дань, но сейчас я исполняю еще более высокий долг – перед братом. Если я потеряю мужа или ребенка, я еще смогу завести другого, а вот другого брата у меня не будет, поскольку наши родители мертвы. Если за это мне придется поплатиться жизнью, значит, так тому и быть. Я обниму его в подземном царстве, но душа моя будет спокойна, потому что я поступила как должно.

– Неслыханная дерзость! Что ж, я отправлю тебя в царство смерти, обниматься с призраками, которые тебе так дороги. Пока я жив, ни одна женщина не посмеет мне перечить!

Исмена умоляла Креонта пощадить Антигону – ради любви к его сыну Гемону, за которого та была посватана. Неужели даже над будущей невесткой Креонт не сжалится? Но Креонт ответил, что подыщет Гемонову плугу менее своенравную пашню. Тогда Гемон попытался надавить на отца сам, упирая на политическую целесообразность – привычное для Креонта оправдание неприемлемых решений. Он сообщил отцу, что на защиту Антигоны уже поднимается народ, поэтому лучше пойти на попятную, а то как бы под ним не зашатался трон. Но Креонт и тогда не уступил. Не уступил, даже когда Гемон пообещал уйти из жизни вместе с Антигоной, – только выбранил сына, словно капризного ребенка.

Антигону отвели в пещеру за городом. Креонт оставил ей глоток воды и плошку еды – и пусть кто-то попробует сказать, что он морил ее голодом, – а потом велел завалить вход в пещеру каменными глыбами, которые девушка с места не сдвинет. Антигона, пока ее замуровывали, держалась стойко, отважно глядя в глаза собравшимся до тех пор, пока ряды камней не скрыли ее из виду.

Когда Креонт вернулся в город, у Высочайших ворот его встретил прорицатель Тиресий.

– Знай, Креонт, что ты ходишь по лезвию ножа! Сегодня утром я пришел туда, где ежедневно слушаю послания от птиц, и у меня заложило уши от безумного гвалта и верещания: птицы дрались между собой, каждая пыталась растерзать другую. Оттуда я поспешил к городскому алтарю и принес жертвы, чтобы умилостивить богов, однако огонь не принял мясо: мутный жир капал на угли, наполняя воздух удушающим едким смрадом. Боги гневаются! Но если ты отпустишь девушку и похоронишь ее брата, может быть, они даруют тебе прощение.

– Не морочь мне голову своими бреднями, вещий старец, выдавая их за волю богов. Твои измышления мне не указ!

– Выслушай меня! Ты поменял местами тот свет и этот. Ты оставил мертвого без погребения, лишив царство Аида законного подданного, а живую замуровал в гробнице, отняв у вершительниц судьбы их законное право отмерить срок ее жизни. Думай, Креонт, пока эринии, затаившиеся в твоем доме, вновь не отведали крови кого-нибудь из твоего рода.

Креонт запнулся на полуслове и умолк. Толпа собравшихся подступила ближе, призывая исправить содеянное. В конце концов фиванский царь, не выдержав, поехал на равнину, где все еще лежал Полиник – точнее, то, что не доели птицы и шакалы. Помолившись богам подземного мира, Креонт как смог омыл несчастные останки и сжег, а после насыпал над ними могильный холм. Затем он поспешил к пещере. Еще не доехав до нее, он услышал стенания своего сына и увидел, что часть кладки, замуровывавшей вход, разобрана. Креонт перелез через оставшиеся валуны и проник в пещеру.

Там шевелились неясные чудовищные тени, рожденные тусклым светом, который сочился сквозь щели в потолке пещеры. Креонт, спотыкаясь, двинулся на голос сына. Обогнув скалистый выступ, он различил в полумраке Антигону, висящую, словно тряпичная кукла, на своем льняном покрывале. Рядом на коленях стоял Гемон, обнимая ее за талию и безутешно рыдая. Почувствовав закипающие в его собственных глазах слезы, Креонт окликнул сына. Тот обернулся. Белый от ярости, он плюнул Креонту в лицо, а потом вскинул над головой меч. Креонт сжался, уворачиваясь от клинка, но Гемон метил не в отцовскую грудь, а в свою. Пронзенный собственным мечом, он умер у ног Антигоны.

Гонцы, сопровождавшие царя, вернулись в Фивы с печальными вестями раньше Креонта. Когда он вошел во дворец, тело его жены, Эвридики, уже остывало около посвященного богам алтаря во внутреннем дворе. Она заколола себя ножом, угодив точно в печень, и с последним вздохом прокляла Креонта как детоубийцу.

У павших под стенами семивратных Фив остались сыновья. Возмужав, они пришли мстить за гибель отцов и осаждать город снова, теперь под предводительством Ферсандра, которого родила Полинику уже после его кончины дочь Адраста Аргия. На этот раз Фивы пали, и на троне, когда-то принадлежавшем Кадму, воцарился Ферсандр.

Войн страшнее Фиванских Греция пока еще не видела, но уже недалек был день, когда ей придется вступить в войну гораздо более страшную.

ПЕЛЕЙ БОРЕТСЯ С ФЕТИДОЙ{13}

Троянская война

{108}

Пелей и Фетида

Увлекшись нимфой Эгиной, дочерью речного бога Асопа, Зевс унес ее на остров Ойнона, который после ночи любви переименовал в честь нимфы в Эгину. В положенный срок нимфа родила сына, Эака, и Зевс годы спустя сделал его правителем острова. Эак взял в жены Эндеиду, у них появилось двое сыновей – Пелей и Теламон, но через некоторое время Эак влюбился в морскую нимфу Псамафу, и та родила ему Фока. Этого Эак тоже взял во дворец и растил вместе со своими законными сыновьями.

Эндеида, всем сердцем ненавидевшая пасынка, постоянно подбивала родных сыновей убить его. Поддавшись, Пелей с Теламоном сговорились прикончить Фока, когда они все втроем будут упражняться в метании диска. Неловкое движение – никто потом не мог вспомнить, кого именно из братьев, – и диск полетел прямо Фоку в лоб. Он рухнул как подкошенный – словно цветок под ногой расшалившегося ребенка.

Узнав о том, что натворили Пелей и Теламон, Эак изгнал их с Эгины. Теламон нашел приют на Саламине, а Пелей – в фессалийском городе Фтия, где правил царь Эвритион. Очистив Пелея, запятнавшего себя кровью брата, от скверны, Эвритион отдал ему в жены свою дочь Антигону и с ней треть царства.

Однако зажить мирно и счастливо Пелею не удалось. Во время Калидонской охоты, в которой Пелей с Эвритионом участвовали вместе, он по неосторожности убил своего тестя. И снова ему пришлось искать того, кто сжалится над ним и проведет обряд очищения. На этот раз он пришел в Иолк, где теперь правил сын Пелия Акаст. Тот сделал все необходимое, но, когда Пелей собрался домой, жена Акаста Астидамия попыталась соблазнить его, потерпела неудачу и в отместку оговорила его, обвинив в изнасиловании. В конце концов правду выяснили, честь Пелея была восстановлена, но Астидамия, захлебываясь злостью, отправила Антигоне письмо, в котором заявляла, будто Пелей намерен бросить ее и жениться на дочери Акаста. Антигона, не вынеся такого удара, повесилась. Пелей вернулся во Фтию одиноким вдовцом.

Вскоре, однако, боги вновь нашли ему роль в своих замыслах. Много лет назад было предсказано, что однажды очередная возлюбленная Зевса родит ему сына,