Шрифт:
Закладка:
Иудей потянулся за котомкой, достал из нее сверток.
– Будешь?
Ашвагхоша оживился.
– Еда?
– Вяленое мясо панголина. По-вашему, «банроху»[246]. Купил по дороге у крестьянина, половину съел, но остался кусок – тебе и мне хватит. Другой пищи у меня не было со вчерашнего дня.
Монах посмотрел на апостола с прищуром.
– Он хоть и с чешуей, но не рыба. Иудеям разве разрешено питаться такими тварями? Тем более с кровью…
– Я тебе вот что скажу, – ответил Тома, – я, конечно, иудей, но с некоторых пор живу только по заповедям учителя, а он говорил так: «Ибо то, что входит в уста ваши, не осквернит вас, но то, что выходит из уст ваших, может вас осквернить». Кстати, ты ведь буддист, так что подумай хорошенько, прежде чем есть мертвую плоть. Что об этом говорил Будда Шакьямуни?
Ашвагхоша махнул рукой.
– «Не привязывайтесь ни к чему», – вот его слова. Но чего он точно не говорил, так это то, что монах должен морить себя голодом… Многие крестьяне едят все подряд, потом остатки кладут монахам в чашу для подаяний. Они это делают из лучших побуждений, другой пищи у них просто нет. И попробуй не съешь! Здесь важно не нарушение запрета, а мое внутреннее состояние. Я голоден, поэтому будем считать, что у меня нет выбора.
– Очень верное замечание… – рассеянно заметил Тома.
Казалось, он что-то вспоминает, глядя на пламя очага.
– Иешуа тоже часто повторял: «Будьте прохожими».
Друзья принялись с аппетитом жевать мясо, продолжая обсуждение волнующих их вопросов.
Влажный северо-восточный муссон за стенами жилища трепал кроны старых тополей, гневно шелестел в ветках осин, срывая засохшие листья, тяжелыми волнами пробегал по священной траве дарбха. По мере усиления ветра голоса собеседников за завесой звучали все тише и неразличимей, пока их совсем не заглушил внезапно хлынувший проливной дождь.
Ноябрь 2018
Санкт-Петербург
