Тогда схватили парня, который принес тыкву. Тот лишь озирался по сторонам, не понимая, что вызвало гнев соплеменников. Несмотря на мольбы жены и детей, его раздели и привязали к слону. Беднягу постигла та же участь, что и предыдущую жертву.

Иудея оттащили на свалку в овраге, куда племя сбрасывало останки убитых во время ритуалов людей…

Солнце и горный воздух сделали свое дело – Иешуа быстро поправлялся. Он не хотел быть обузой для Гурия, поэтому как мог помогал по хозяйству: водил биталов на выпас, плотничал, вместе с детьми и женщинами месил глину для кирпичей, вечерами мастерил игрушки для самых маленьких.

А потом начались дожди. Стоя в дверном проеме, иудей смотрел в сторону посеревших от ливня гор, понимая, что туда сейчас не сунешься. Под кожей небритых щек играли желваки.

Однажды случилось чудо: в дом вошли Бхима и Вината.

Друзья радостно обнялись, после чего Бхима представил Иешуа свою невесту. Иудей не узнавал друга: тот стал суше, взгляд цепкий, даже двигается как-то иначе – резче, энергичнее…

Когда Ануша уложила детей, взрослые смогли выпить немного тодди и поговорить. Разговор затянулся за полночь. Наконец Бхима дошел до схватки с ассакенами в горах.

– Я тогда с жизнью попрощался… Пятерых завалил, а шестого упустил из виду. Думал, его лошадью придавило. Надо было сразу проверить. Если бы не Вината… – он с нежностью посмотрел на невесту и взял ее за руку. Вината покраснела, опустила глаза. – …Так бы там и остался. Она рану зашила, собрала трав, стала меня лечить. Несколько ночей согревала теплом своего тела. На коня взвалить не смогла, тогда нарубила веток, уложила меня сверху и стащила с горы… Долго волокла до брода, где нас подобрал караван. В хурджунах ассакенов нашлась кое-какая одежда и деньги. Вината купцам заплатила, чтобы те лишних вопросов не задавали… Вот так и добрались до Такшашилы.

Ануша шикнула на детей, которые только делали вид, будто спят, а сами жадно слушали рассказ кшатрия, высунув любопытные мордашки из-под одеяла.

– Как ты меня нашел? – не удержался Иешуа.

– Ты ведь Гатаспу искал. Я расспросил садху в Такшашиле, те показали дорогу к ашраме. Там познакомился с Аполлонием, а он рассказал про Гурия и побег из тюрьмы… Ну, вот мы и здесь.

– Как Гатаспа? – с волнением в голосе спросил Иешуа.

– Да все хорошо, жив-здоров, тебя вспоминает, – улыбнулся Бхима.

Иешуа довольно хлопнул друга по плечу.

– Я так рад тебя видеть! Куда теперь?

Гонд переглянулся с невестой.

– Пока не знаем. В Миннагаре ассакены, поэтому путь в Андхру закрыт… Думали отсидеться в Такшашиле, но у вас здесь тоже неспокойно. По дороге часто встречались греческие разъезды.

– Да. В Сиркапе такое творилось… Раджувула успел удрать перед тем, как горожане захватили дворец. Потом несколько дней пленных саков выводили через Северные ворота. Страшное дело – обожженные, в крови, друг на друга опираются… Повели к переправе, наверное, погнали в сторону Хиндукуха, потому что мы их больше не видели.

– Ну, а ты куда? – спросил Бхима.

Иешуа вздохнул.

– Мне в Кашмир надо… Я попал в переделку, из-за этого время упустил. Теперь знаю, где искать Ковчег Завета, – он досадливо всплеснул руками. – Так наступил сезон дождей! В горах сейчас не пройти – не дорога, а мучение: караванные тропы размыты, сели… в общем, грязь одна.

Бхима задумался. И вдруг хитро посмотрел на друга.

– Может, слетаем?

Иешуа не понял, даже обиделся.

– Я что – птица?

– Ты – нет, а я – да, – гонд улыбнулся, наслаждаясь недоумением на лице друга.

Потом рассмеялся.

– Ты, наверное, думаешь, что я спятил.

Иешуа поднял брови, тактично промолчав.

Тем временем Винату сморило. Она почти не принимала участия в разговоре, а сейчас и вовсе притихла. Пусть мужчины сами решают, что делать дальше. Когда она свернулась рядом с ним клубочком, Бхима принялся рассказывать другу о виманах.

Сначала Иешуа слушал недоверчиво, потом внимательно, под конец с интересом. Гонд говорил увлеченно, страстно, подробно рассказывал об устройстве железной птицы, размахивал руками, показывая маневры. Вскоре Иешуа слушал, затаив дыхание.

И вдруг выпалил:

– Как мы ее построим?

– Вот! – довольно заключил Бхима. – Давай теперь вместе думать.

– А чего тут думать – из прутьев свяжем, – предложил Иешуа. – На берегу Харо ивняка полно.

– Не годится, – гонд мотнул головой. – По равнине бы еще ничего. Но мы в горах полетим, там ветер сильный, измочалит виману… упадем. Надо из металла.

Повисла пауза.

Друзья долго думали, перебирая в уме варианты. С каждой секундой их энтузиазм съеживался словно брошенный в огонь кусок пергамента. Оба прекрасно понимали, что литье металла – дело непростое.

Медь можно купить в Такшашиле, но ее потребуется много, и найденных у ассакенов денег явно не хватит. Бронза? Так помимо меди нужно еще и олово. Оловянных копей в Бхаратаварше вообще нет, его везут с далеких Касситерских островов[221], что в Атлантическом море[222]. Пока доставят, пройдет не один месяц, проще дождаться окончания сезона дождей и идти в Кашмир по перевалам. Но Иешуа заявил, что больше ждать не может, душа изболелась, вот же реликвия, рядом, а не ухватишь.

Внезапно иудей хлопнул себя по лбу.

– Гермей в Сиркапе!

Посмотрел на друга, который сидел с озадаченным видом.

– Это полемарх греческой армии. Я его давно знаю, еще по Бактре.

– И что?

– Так он же город взял. Там полно брошенного снаряжения. Нам всего-то щитов сто нужно, не больше. Из армейской бронзы можно?

– Конечно, – Бхима воодушевился. – Построим горн, расплавим щиты, отольем листы и полосы, выгнем до нужной формы.

– Отлично! – воскликнул Иешуа. – Отсюда до Сиркапа не больше йоджаны. За два дня обернусь.

Потом смущенно улыбнулся.

– Ну, за три. Я с ним много лет не виделся. Отметим, наверное… я думаю.

Друзья ударили по рукам.

Через три дня иудей, как и обещал, вернулся в деревню. Он ехал на осле впереди обоза из нескольких телег, запряженных быками. Обоз сопровождал отряд греков, опытных в кузнечном деле.

Откинув рогожу с первой телеги, Бхима деловито осмотрел сваленные в кучу щиты, шлемы, наручи и поножи. Удовлетворенно крякнул, потирая ладони.

И закипела работа.

Общинники помогали гостям, не жалея сил. Сначала выкопали яму, заложили доверху дровами, подожгли, потом накидали сверху дерна. Установили навес из пальмовых листьев для защиты от дождя. Тем временем сложили у скалы горн из камней, обмазали глиной, прокалили изнутри. В стенке оставили отверстие, чтобы ветер разгонял пламя. Приладили мехи для поддува воздуха.

Все это время Бхима сидел в хижине Гурия, обложившись кусками пергамента. Он чертил детали и узлы двигателя, топливной системы, таблицы аэродинамических нагрузок. Злился, когда не получалось, мало ел, зато постоянно жевал листья бетеля. Вината старалась не мешать, хотя ей приходилось почти насильно кормить его и укладывать спать, как маленького.

Гонд осунулся, глаза запали от бессонницы, но он упрямо продолжал