Я бы не стала его винить, если бы он так поступил. Это отвращение я испытываю каждый раз, когда смотрю на себя в зеркало. Именно поэтому я стараюсь избегать его любой ценой.

Я сделаю тест на беременность и, если мне не повезет, сброшусь с крыши.

* * *

Я отсутствовала дома в общей сложности два часа и сорок семь минут и чертовски устала. Меня все еще мучает тревога, меня тошнит от мысли, что я такая же грязная, какой себя чувствую.

– Ты выглядишь так, будто тебе нужно мороженое, – объявляет Зейд, положив ладонь на руль, когда поворачивает налево.

И это… сексуально. Смотреть, как Зейд ведет машину, похоже на прелюдию.

Что еще хуже, сегодня на нем кожаная куртка поверх толстовки, и я все никак не могу оторвать язык от верхнего неба.

Я растерянно моргаю, после сдачи крови меня немного мутит. Я попросила врача проверить меня на все известные человечеству венерические заболевания – особенно на герпес, поскольку он один из самых страшных и в значительной степени незаметных, – и сбилась со счета, сколько пробирок крови она наполнила. Почти все время она смотрела на вытатуированные цифры на моем запястье, а после того, как марля остановила кровотечение, наклеила мне на руку пластырь со смайликами. Я рассмеялась, а потом заплакала, когда тест на беременность показал отрицательный результат.

– Мороженое? – тупо повторяю я.

– Ты любишь мороженое?

– Я… ну, да, – заикаюсь я, мой мозг медленно пытается догнать ход его мыслей.

– Какое тебе больше всего нравится?

– Мятный шоколад, – отвечаю я, наблюдая, как он делает очередной поворот.

Теперь он едет в противоположную сторону от поместья Парсонс, и я предполагаю, что его цель – «Лик & Кранч» в нескольких кварталах отсюда, магазинчик, в котором продается лучшее мягкое мороженое в Сиэтле.

Мысль о том, чтобы поесть мороженого вместе с Зейдом, настолько нормальная и будничная, что мне кажется, будто это самая захватывающая вещь, которая может произойти со мной со времени утренней нарезки хлеба. А наблюдать за тем, как Зейд будет облизывать рожок с мороженым, будет, наверное, не менее странно, чем сексуально.

– Значит, зубная паста?

Я вздыхаю.

– Et tu, Brute?[12] Это не зубная паста. Они совсем не похожи на вкус.

В уголке рта Зейда появляется ухмылка, и его глаза блестят, когда он заезжает на парковку. Этот ублюдок просто пытается меня раззадорить.

– Зубная паста, – повторяет он, хотя мне не кажется, что он действительно в это верит.

Вид у него чертовски озорной, и я не в силах отказаться от спора с ним.

Отстегиваю ремень и поворачиваюсь к нему, мои глаза сужаются.

– Мята – это деликатес, а ты – неотесанный чурбан, не способный оценить ее вкус.

Он смеется, паркуя машину. Конечно, никакой мята не деликатес – совсем наоборот, но я останусь при своем мнении.

– Хочешь сказать, что мне нужно расширить свою пищевую палитру?

– Очевидно, – сухо отвечаю я.

Он наклоняется ближе, кожа стонет под его весом, и у меня перехватывает дыхание, все мои чувства оказываются во власти энергии этого человека. Его запах окутывает меня, заставляя напрячься, а его губы едва касаются моей челюсти.

– Твоя киска – это деликатес, детка, я мог бы лакомиться ею вечно и никогда бы не устал от твоего вкуса. Достаточно изысканно?

По моей шее ползет румянец, прожигающий дорожку к щекам, а рот приоткрывается. Я совершенно смущена предательским писком, вырвавшимся из моего горла, от которого щеки становятся только горячее. Он усмехается и в следующее мгновение уже выходит из машины. Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь определить, куда же закатилось сердце, вывалившееся из моей задницы.

Это единственное объяснение, почему я чувствую себя такой пустой после его ухода. Может, этот мудак забрал его с собой?

Вздыхаю.

Определенно так.

* * *

Надвигаются летние деньки, вырывающие мир из когтей депрессии. Что-то в том, что солнце садится раньше пяти часов дня, действительно портит ваш день.

На улице все еще холодно, но мы сидим на скамейке возле «Лик & Кранч», наблюдаем за прохожими и дрожим от холода, пока я медленно доедаю свое мороженое.

Зейд взял себе мятный рожок с шоколадной крошкой и улыбается шире, чем чертов Чеширский кот, а я внимательно разглядываю его.

– Весь мой мир вращается вокруг тебя. Если ты хочешь мятный шоколад, то и я хочу его, – сказал он.

– Тебе хоть нравится этот вкус?

– Мне нравишься ты, это считается?

– Нет.

А потом он просто подошел к скамейке и сел, слизывая сладость с довольным выражением лица. Он не выглядел так, будто ему не нравится мороженное, и, признаю, половину времени я пыталась понять, издевается он надо мной или ему действительно понравился вкус.

Я так и не поняла.

Стрельнула в него прищуренным взглядом, он заметил и подмигнул. Я отвернулась прежде, чем он успел увидеть, что мои губы готовы растянуться в улыбке.

Люди кутаются в пальто, суетятся, заходят в магазины и выходят из них.

Мое внимание привлекает человек, идущий по тротуару. У него мужественное лицо, но одет он в просторный фиолетовый пуховик. И вот тогда я улыбаюсь по-настоящему. Моя мать никогда бы не обратила внимания на эксцентричных жителей Сиэтла, но я всегда восхищалась их уверенностью в себе и умением чувствовать себя комфортно.

– Надеюсь, он счастлив, – бормочу я. Когда Зейд с любопытством смотрит на меня, я киваю в сторону парня в фиолетовом. – Этот мир может быть таким жестоким. Так что, надеюсь, он счастлив.

Какое-то мгновение Зейд молчит.

– Счастье быстротечно. Важно лишь то, чтобы человек жил так, как он хочет.

– Ты в это веришь? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему. – Что счастье быстротечно?

Он пожимает плечами, отправляя в рот хвостик рожка, и жует, размышляя о чем-то.

– Безусловно, – наконец произносит он. – Это не что-то материальное, за что можно ухватиться. Это дым на ветру, и все, что ты можешь сделать, это вдыхать его, когда он рядом, и надеяться, что он снова появится после того, как его унесет ветром.

Киваю, вынужденно соглашаясь с этим высказыванием.

Дрожа, доедаю остатки мороженого, и ледяной ветерок колышет мои волосы, заставляя их танцевать. Зейд ловит их и убирает мне за спину. И я не могу не напрячься, хоть и не мешаю ему. Он снимает свою кожаную куртку и накидывает на меня, пряча мои разметавшиеся волосы под тяжестью ее тепла.

– Спасибо, – шепчу я, еще больше закутываясь в куртку, охваченная эмоциями по причине, которую не могу толком объяснить.

От его куртки пахнет кожей, специями и дымом, и