Я вкратце рассказал ей о том, что произошло в ночь ритуала – как Джей понял, что Сообщество меня подловило, и примчался предупредить меня. Он сидел в машине в квартале от меня на случай, если что-то пойдет не так и нам придется срочно сматываться, но пока он добрался до меня, бомба уже взорвалась. Но я еще не сказал ей, что такое это Сообщество, а она не проявила никакого желания это выяснять.

Пожимаю плечами.

– Джей никуда не денется, и он понимает, что ты еще не готова к людям.

Она сухо фыркает.

– Общаться с людьми так утомительно. Говорить обо всех этих утомительных вещах… Мне нужно принять душ, – признает она, сморщив нос.

– Ты и правда воняешь, – замечаю я, и моя ухмылка разрастается, когда она бросает на меня грозный взгляд.

Я все чаще замечаю, как в ней просыпается ее прежняя сущность. Иногда это шпилька в мой адрес, иногда – легкая улыбка, а бывают моменты, как, например, сейчас, когда она выглядит так, словно хочет выколоть мне глаза.

Я все проглатываю.

– Ты должен был сказать, что я пахну цветами.

– Детка, есть цветы, которые пахнут прямо как задница. Так что, конечно, ты пахнешь такими цветами.

Она смотрит на меня с минуту, а потом ее лицо расплывается в полноценной улыбке.

Черт.

Я так люблю ее.

– Ладно, думаю, я все равно не смогу с этим поспорить. – Она смотрит на дверь, ведущую в ее ванную. – Там ведь нет камер, да?

Вскидываю бровь, наслаждаясь тем, как раздвигаются ее губы.

– Я никуда их не убирал.

Она хмурится.

– Почему?

Удерживаю ее взгляд, чтобы она поняла, что я говорю серьезно.

– Я не буду следить за тобой, Адди. Но если дашь мне повод, начну.

Ее брови опускаются, она понимает, что я имею в виду.

– Я ничего с собой не сделаю.

– Хорошо, – отвечаю я, веря ей на слово. – Я поменяю простыни, и к тому времени, когда ты вернешься, они будут свежими.

Она медленно поднимается с постели, и прилив моей гордости за нее становится неудержимым. Я уже стягиваю угол шелковой простыни, когда она останавливается у двери, ведущей в ванную, и оглядывается на меня через плечо.

– Зейд?

– Да, детка?

– Спасибо.

* * *

– Твоя мама придет завтра. Просто, чтобы ты помнила.

С момента последнего визита Серены прошло всего несколько дней, но она изо всех сил старается наладить отношения с дочерью. И я даже рад этому, несмотря на то, какой невыносимой она может быть.

Адди поворачивает ко мне лицо, снова превращаясь в маленькое буррито на своей кровати. Пока что она намерена просто исчезнуть для всего мира, но я планирую направить ее травму в лучшее, более здоровое русло, когда она будет к этому готова.

Ее сладкие карамельные глаза смотрят на меня, брови слегка нахмурены. Под ними залегли глубокие тени, настолько темные, что некоторые веснушки даже не видны.

– А это обязательно?

Пожимаю плечами.

– Нет. Только скажи, и я закрою дверь перед ее носом.

Она опускает глаза, но не достаточно быстро, чтобы скрыть чувство вины в них.

– Это будет грубо с моей стороны, – признает она. – Она все еще моя мать.

Устраиваюсь поудобнее рядом с ней, привалившись спиной к каменной стене, стараясь не касаться ее, хотя мое тело так и вибрирует от желания.

Мы не прикасались друг к другу с тех пор, как я нашел ее в поезде, и каждая секунда ощущается словно удар ножом в грудь. Страсть к Аделин Рейли – чувство, которое мне знакомо уже очень давно, но это первый раз, когда я отказываюсь следовать ему.

– Расскажи мне о ней, – прошу я. – Расскажи о себе.

Она поднимает бровь, и я улыбаюсь, потому что это слишком мило.

– То есть ты еще не все обо мне знаешь?

– Конечно, нет, детка. Не те вещи, которые по-настоящему важны. Я знаю, какую школу ты окончила или где училась в колледже, но это не значит, что я знаю, насколько ты была счастлива. Или одинока, или печальна. Или о том, что какой-то мальчишка зажал тебя в угол в библиотеке и напугал. – Я замолкаю, конкретно этот сценарий меня злит. – Если такое было, то я должен знать его имя.

Она фыркает и закатывает глаза.

Адди не нравились разговоры в постели до того, как ее похитили; тогда она меня ненавидела. А когда перестала, мы успели провести всего пару ночей вместе.

Она еще глубже зарывается в простыни и смотрит на меня сквозь густые ресницы. Мое сердце болезненно сжимается, и я испытываю неконтролируемое желание поцеловать каждую веснушку, которыми усеяны ее щеки и нос.

– Моя мама меня ненавидит, – начинает она. – Ну может, и не ненавидит, но я все равно ей никогда не нравилась. Думаю, это потому, что она никогда меня не понимала. Моя мама – это прежде всего чопорность, правильность, безупречность. Участие в конкурсах красоты, брак с богатым мужчиной, роскошная жизнь. Думаю, она хотела, чтобы у меня была жизнь, которой не было у нее, а когда я поступала иначе, она на меня обижалась.

– По крайней мере, в итоге ты выйдешь замуж за богатого человека, – комментирую я.

Она смотрит на меня тяжелым взглядом.

– Теперь я никогда не смогу выйти за тебя. Цель моей жизни – разочаровывать ее каждым своим выбором.

Я вскидываю бровь.

– Не надо меня недооценивать, Адди. Я могу стать нищим ради тебя.

Она качает головой.

– Я даже не знаю твоей фамилии. Или когда у тебя день рождения.

Я ухмыляюсь.

– Прости, не думал, что эти вещи так важны.

Она смотрит на меня, собрав нахальство всех женщин мира и вложив его в этот единственный взгляд. И это заставляет меня только шире улыбаться.

– Разве у нас не разговор по душам? К тому же ты постоянно угрожаешь жениться на мне. Разве мне не положено знать твою фамилию?

– Значит ли это, что ты действительно воспримешь мои угрозы всерьез и выйдешь за меня?

Она вздыхает, увиливая прямо в эту секунду. Она тоже это понимает.

– Это же самый обычный вопрос. Все задают его на первом свидании. Или даже до него. Чтобы узнать, не окажется ли мужчина одержимым маньяком, убивающим людей.

Я откидываю голову назад, и из моего горла вырывается искренний смех.

– Мой день рождения седьмого сентября, – говорю я.

– Нисколько не удивлена тем, что ты Дева. Давай дальше, – нахально подсказывает она, ожидая моего следующего ответа.

Закусываю