– Любимчиком – в смысле охранником или…

Она качает головой, ее губы поджимаются.

– Я слышала, как Лилиан говорила о них много неприятных вещей. О том, как Франческе нравится, как Рио… ухаживает за ней.

Открываю рот, и меня внезапно осеняет.

– О!

Затем мои глаза распахиваются, и на меня обрушивается еще одно осознание.

– О!

Франческа трахалась с Рио. Но почему-то у меня есть чувство, что это было не взаимно. Получается, она насиловала его, независимо от того, подчинялся ли он, и похоже, была очень привязана к нему.

Мой взгляд перемещается на Зейда, на его лице напряженное выражение. В меня проникает непреодолимая грусть, еще больше запутывая мои чувства к Рио. В каком-то смысле он стал моим другом, пока я была заперта в том доме. Более двух месяцев меня заставляли делать что-то против моей воли, а я и не подозревала, что Франческа приказывает ему делать то же самое.

Какая-то часть меня все еще цепляется за ненависть к нему, но она слабеет.

Он похитил меня. Безжалостно скормил волкам и стоял в стороне, пока безликие люди неоднократно ломали меня. И все же потом он собрал мои осколки. Собрал их своими руками и отнес в мою комнату, где скрупулезно собрал их воедино – как бы это ни было странно.

Я хочу ненавидеть его. Но не знаю, ненавижу ли.

– Спасибо, что рассказала мне об этом, – мягко благодарю я.

Ее нижняя губа дрожит.

– Знаю, я потеряла глаз, но думаю, Рио потерял гораздо больше, чем я. Надеюсь, что с ним все в порядке и он в безопасности, где бы он сейчас ни был.

Смахиваю свежие слезы и киваю ей.

– Да, я тоже.

Мы отпускаем Катерину в сад, и я обещаю навестить ее еще разок. Чувствуя мое внутреннее смятение, Зейд молчит, пока ведет меня в очередную часть этого святилища. Здесь две девушки ухаживают за курами, доставая из-под них яйца.

Я замираю, когда мне удается разглядеть черты одной из них.

– Джиллиан, – выдыхаю я.

Она оборачивается на зов, и ее глаза расширяются.

– О боже! – восклицает она, и ее акцент становится сильнее от потрясения.

Она торопливо ставит корзину с яйцами и бросается ко мне.

Мы встречаемся посередине и неистово обнимаемся.

Из-за игр разума Франчески мы едва могли смотреть друг на друга перед аукционом, на котором продали ее и Глорию. Но теперь, когда мы обе свободны, это чувство сразу же улетучивается.

Мое зрение затуманивается, и когда мы отстраняемся, я вижу, что в ее глазах тоже стоят слезы.

– Как ты?

Я задыхаюсь и хихикаю, когда она морщит нос.

– Хорошо, насколько это возможно, а это не так уж и много, – отвечает она.

Киваю.

– У меня то же самое. Похоже на медленную смерть.

Ее губы кривятся, и она пожимает плечами, пытаясь сохранить беззаботность.

– Я тоже так чувствую. Но я хожу к доктору Мэйбелл. И все это… – она крутит пальцем, имея в виду эту ферму, – тоже очень помогает. То, что меня окружают люди с похожим опытом, и то, что мне есть чем заняться, не дает мне шанса расклеиться. Раньше я была на улице, и часть меня не хотела быть спасенной, потому что мне пришлось бы вернуться к прежней жизни. Так что это… это действительно спасло меня.

Она смотрит на Зейда, которому явно не по себе от ее признания, но лишь выпрямляет позвоночник вместо того, чтобы смутиться. Делиться чувствами с другими… трудно.

– Рад помочь, – просто произносит Зейд, его лицо непроницаемо, но в глазах блестит тепло.

Он хладнокровный убийца, но легко тает под полным надежды взглядом выжившей. Это трогает его не меньше, чем меня, потому что, когда ты в ловушке и полон ужаса, надежда – это первое, что ты теряешь, и ее потеря разрушает больше всего. Поэтому ее возвращение… это один из лучших подарков, о которых мы можем мечтать.

У меня дрожат губы, и я не могу решить, чего хочу больше – обнять ее или же обернуться и поцеловать Зейда. Я невероятно счастлива за Джиллиан, и кажется, трещины в моей душе еще немного затягиваются.

Мы устраиваемся возле одного из загонов и болтаем около часа, а Зейд в это время помогает второй девушке с цыплятами, оставляя нас наедине. Джиллиан рассказывает мне о своей жизни до того, как ее забрали, а я ей – о своей. Она взяла с меня обещание привезти ей подписанный экземпляр одной из моих книг, и, честно говоря, это разбило мое сердце так же сильно, как и исцелило его. Я скучаю по своей работе, но понимаю, что пока не готова писать книги.

В конце концов мы оставляем Джиллиан, и Зейд показывает мне остальную часть деревушки. Здесь оборудованы классы для детей, мастерские для старших ребят и имеется множество других активностей, чтобы им всем было чем заняться. Взрослых тоже обучают профессиям, которые позволят им впоследствии найти работу, прививают им жизненные навыки, дают необходимые инструменты, чтобы они могли обеспечить себя в будущем.

Конечно, никто из них не обязан уезжать, но Зейд меньше всего хочет лишать людей независимости, поэтому те, кто хочет вернуться в мир и вести нормальную жизнь, всегда могут это сделать.

Здесь есть даже конюшня с лошадьми, для конной терапии. И конечно же, на месте работают несколько терапевтов, среди которых и доктор Мэйбелл.

Я плохо помню время, когда только вернулась домой, но не забыла ее тепло. За несколько визитов она помогла мне больше, чем я могла даже предположить. И в скором времени я планирую встречаться с ней регулярно.

Мы играем с детьми и беседуем с другими выжившими долгие часы. И я даже познакомилась с Сарой, той маленькой девочкой, которая до сих пор настойчиво предлагает Зейду стать ее папой. Его глаза были такими теплыми и сентиментельными, когда он смотрел на меня, а Сара прыгала вокруг него, что на одну безумную секунду я чуть было не сказала «да».

Когда-нибудь он станет отличным отцом, но этот день наступит не сегодня. Я еще только учусь собирать собственные осколки, не рискуя порезаться.

Когда я возвращаюсь к машине, меня переполняют эмоции. От того, что я увидела построенное Зейдом и насколько это чертовски красиво, от встречи с Джиллиан и услышанного о Рио – я пребываю в полном беспорядке.

– Ты все еще хочешь убить его? – спрашиваю я, не считая нужным уточнить, про кого говорю. Он отлично понимает, о ком я.

– Да, – отвечает он.

– Даже после того, как встретил его